Смятый лепесток - De ojos verdes

– Давай уже разведемся? – устало выдала она мои же мысли вслух, этим самым добив окончательно.

– Ты беременна, о каком разводе может идти речь? – после долгой паузы сиплю в ответ.

Яна окидывает меня таким красноречиво-снисходительным взглядом, что я хмурюсь, теряясь в его интерпретациях.

– Какие же вы, мужики, самоуверенные идиоты… Зотов, когда ты ко мне последний раз прикасался?

В повисшей тишине напрягаю извилины. Помню, что после Нового года мы не занимались сексом, но конкретных дат ни за что не назову.

Она усмехается и плюхается на диван, задрав голову и вперившись в потолок. И дышит глубоко, морщась.

– Можешь не стараться, это было давно…и неправда.

– Так это не мой ребенок? – доходит вдруг.

– Конечно, нет. Эти дети не твои.

Диалог смахивает на беседу умалишенных.

– Ян…

– Дим, – перебивает, махнув рукой, – поиграли и достаточно. Тебе нужна Алина, а мне – любящий мужчина. От которого я жду двойню. Какова ирония судьбы, да? Столько лет стараться – и ничего. А потом бац – одна случайная ночь, и ты будущая мама. Дважды.

– Любящий мужчина? Случайная ночь?..

– Да, Зотов. После твоих именин я окончательно осознала, что нам не по пути. Новость о том, что произошло с Алиной…знаешь, ты так о ней говорил, как никогда и ни о ком. Ни к одной из прошлых шлюх я тебя не ревновала настолько сильно… Потому что раньше твои глаза не горели… Жгучая обида не давала мне покоя, это очень страшное чувство. Разъедающее. Корпоратив по случаю Восьмого марта пришелся кстати. Немного алкоголя, опьянение с непривычки…и…две полоски.

– И кто отец? – интересуюсь потрясенно.

– Саша.

– Твой сокурсник? Который…

– …который и подначил меня сюда переехать, да, всё верно.

Я очень тяжело вздохнул, а сдавившее диафрагму угнетение, словно припечатанное гранитной плитой, только усилилось. Это, вообще, как? Мы пытались зачать, мечтали о ребенке. Я ведь должен был радоваться в первые несколько минут, когда осознал, что Яна беременна? До того момента, как догнал, что не от меня. Так почему же мне стало так хреново, будто попал в какой-то безжалостный капкан? И почему теперь чувствую облегчение, смешанное с раздражением?..

Я просто ушел и попросил дать мне пару дней на осмысление. Да и подготовка ко дню рождения Мии требовала внимания. Я и так хотел разводиться, но положение Яны и последовавшая дальше ночь, проведенная с Алей, заставили ускорить этот процесс. И за прошедшие два месяца я постоянно думал о уже бывшей жене, стремясь разобраться с путаными ощущениями от её адюльтера.

Пересказав в двух словах эту историю Алине, я позволил ей перекатиться на спину рядом с собой. Выключил фонарик на телефоне, и мы оба уставились на звездное небо. Россыпи мигающих точек завораживали. Уже давно такую картинку можно увидеть лишь в отдаленных уголках, где нет подобающего освещения. То, что раньше было обыденностью, стало для жителя мегаполиса ценимой роскошью.

– Я постоянно думаю о том, что с тобой сделал. Не знаю, может, ты и простила, а сам себя простить я не могу. Как?.. Ты верно говорила, Соня хотя бы была счастлива с твоим братом, я же помню, как светилась последнее время…до самой смерти. А ты…просто заплатила за жестокость убитого горем человека. Но и это не оправдание…

Она молчала. Я повернулся боком и уставился в точку, где по идее должна быть голова девушки. Мрак не давал возможности видеть хотя бы малейшую черту.

– У тебя редкий и очень нужный дар – устойчивая психика и никакой рефлексии. Ты умеешь принять событие и творить свою действительность, исходя из случившегося. Почему-то не держишь зла на людей, причинивших тебе вред и даже стараешься оправдать их. Для меня это настолько уникально, что и сравнить не с чем. Знаешь, что ты напоминаешь, малыш? Смятые в ладони лепестки. Чем сильнее их сжимаешь, уничтожая, тем ярче становится аромат.

Нахожу в темноте её щеку, поглаживая пальцами.

– Меня убивает мысль, что, пребывая в состоянии аффекта, я довершил бы начатое… Если бы не твоя эта уникальность. И допущенные мной ошибки… Благодаря которым и сбежала… А что было бы, если бы ты не оказалась беременной?.. Я нашел бы тебя и…что? Что бы сделал? Кроме мольбы о прощении. Ты и представить себе не сможешь, что я пережил, думая, что ты сама… – горло сжало болезненным спазмом. – Когда не смог отыскать, стал склоняться к версии, что ты покончила с собой… Тогда я уже успел немного прийти в себя, и это стало еще одной неподъемной тяжестью на сердце. Будто там теперь две могилы: одна – Сонина, вторая – твоя. И обе – моя вина.

– Почему ты винишь себя в её смерти? – доносится удивленный шёпот.

Замираю на несколько секунд, убираю руки и снова откидываюсь на спину. Звезды время от времени подмигивают, пока я пытаюсь собраться. Эту тему я не в состоянии был обсудить ни с кем. Родители, лучшие друзья, Яна… Всем они мне родные, но ни в ком из них я не видел должного потенциала, чтобы понять…

– Соня для меня была не просто сестрой. А девочкой, которую я выпросил у Бога. Маленькое существо, за которое я в ответе с самого рождения, взрослело и становилось настоящим солнцем. Требовало внимания, участия, даже дополнительного воспитания, но я чаще баловал её. И в итоге в погоне за собственными удовольствиями я выпустил малышку в свободное плавание. Она не справилась. А я мог, Аль, я мог это предотвратить…

– Как?

– Забрал бы к себе, как просила. Или хотя бы на расстоянии был бы строже…

– Контроль ни к чему хорошему никогда не приводит, – перебивает меня мягко. – Да и Москва не самый безопасный город. С таким же успехом она могла погибнуть там или повторить историю, но уже боясь рассказать не родителям, а брату… Мои слова покажутся дикими…да и по прошествии стольких лет в тебе укоренилось убеждение, что ты был способен что-либо изменить, но нет. Нет, Дима. Каждый оказывается в той точке, к которой шёл собственными поступками. Я и сама билась головой об стенку, выла, представляя её страх, последние минуты жизни… Это чудовищно! Я злилась, что такая чудесная девочка по глупости угасла так рано… И этим причинила боль стольким людям. Мне тоже казалось, что препятствуй я их связи, спасла бы Соню… Но позже всё же признала очевидное: не был бы Размик, был бы кто-то другой… Мы не вершим чужие судьбы. И отвечаем только за себя.

Едкая боль затапливала тело миллиметр за миллиметром, её