Эмма Браун - Шарлотта Бронте

Она оказалась доброй и по-матерински заботливой женщиной. Мне сразу же захотелось рассказать ей все и таким образом избавиться от ужасных воспоминаний, связанных с моей матерью.

– Я могу вам довериться?

– Конечно, можешь. Мне все доверяют, – сказала она.

Я поведала ей все, что рассказала мне моя мать, и спросила ее, знает ли она, что все это означает. После этого она резко изменила свое отношение ко мне:

Неужели же все, что рассказала твоя мама, правда?

Мне очень неловко признаваться в этом, но, наверно, так оно и есть. А иначе зачем бы ей нужно было выгонять меня из дома и отдавать незнакомому человеку?

Мерзкая девчонка! – с негодованием воскликнула горничная. – Я пришла в этот уважаемый дом не для того, чтобы прислуживать таким, как ты, – сказала она и повернулась, собираясь выйти из комнаты.

Пожалуйста, не уходите! – упрашивала я. – Пожалуйста, останьтесь и поговорите со мной!

Мне не о чем говорить с такой, как ты.

Расскажите мне, что моя мама имела в виду, – взмолилась я.

И ты не боишься слушать подобные вещи? Любая порядочная девушка просто умерла бы от страха.

Мне было очень страшно, но еще больше меня пугала неизвестность.

– Расскажите мне все, – приказала я. В моем голосе была такая уверенность, будто бы я была хозяйкой этого дома.

Я ушам своим не поверила, когда слушала ее рассказ. Все это напоминало дешевый бульварный роман. Она подробно описала всех персонажей этого романа, рассказала о том, в каких порочных связях они состоят друг с другом, расписала в красках о грехопадении каждого из них и о том, что подобный образ жизни неминуемо приведет каждого из них к полному моральному разложению и болезням. И как это ни странно, но я теперь понимала смысл каждого слова.

– Теперь ты знаешь все, – сказала горничная. Казалось, что она совсем лишилась сил, испытав такой взрыв эмоций. – Да ты все это и раньше знала, не так ли? Будь на твоем месте любая другая девочка, она бы закрыла руками уши и убежала из комнаты.

Сказав это, она натянула на меня чистую женскую ночную рубашку и толкнула в кровать. И это показалось мне единственной милостью, которую может оказать мне жизнь, но я старалась не предаваться горю. На какое-то время я даже убедила себя в том, что это мой настоящий дом, и, проснувшись завтра, я окажусь среди людей, которым не безразлично то, что со мной происходит.

Когда я проснулась, то увидела, что возле моей кровати стоит какой-то незнакомый мужчина и смотрит на меня. Он сказал мне, что он врач и что я не должна бояться его. Он так и сверлил меня взглядом, и я оцепенела от ужаса, решив, что горничная ему все рассказала. Я хотела пожелать ему спокойной ночи, но мои губы так дрожали, что я не смогла произнести ни слова. Он снова попытался успокоить меня. Но после того, что мне рассказала горничная, я теперь всех людей видела совсем в другом свете и была уверена, что он задумал сделать со мной что-то ужасное. Когда же он попытался подойти ближе, я просто потеряла сознание.

Придя в себя, я услышала, что кто-то тихо разговаривает.

– … это постепенно пройдет. И еще она перенесла воспаление легких. Ей стоит поберечься и некоторое время полежать в постели. А все остальное в полном порядке, – произнес какой-то голос. Открыв глаза, я увидела доктора и того человека, который купил меня.

Я снова увидела этого человека утром после завтрака. На мне все еще была огромная, не по размеру ночная рубашка, принадлежащая горничной. У меня не было никаких других вещей, кроме того потрепанного платья, в котором я приехала. Комната была огромной, в ней стоял обеденный стол и стулья, а еще там были кресла и много книжных полок. В этой комнате не было особого уюта, но в ней было чисто, и меня это обрадовало. Мой хозяин снова подверг свое новое приобретение тщательному осмотру. На этот раз я спокойно выдержала это испытание и даже попыталась выразить свое недовольство.

– Ты не красавица, – пришел он к заключению, закончив осмотр.

– Вы правы, сэр, – согласилась я. Мне показалось, что он уже начал жалеть о том, что потратил на меня целую гинею.

– Ни природа, ни судьба ничем тебя не одарили.

– Я с вами согласна, – сказала я.

Он глубоко вздохнул.

– Ты самый заурядный человек. Таких, как ты, миллионы, – сказал он так, как будто бы я собиралась ему возражать.

Он спросил, как меня зовут, и я сказала, что не могу вспомнить своего имени. Он молча смотрел на меня изучающим взглядом.

– Матильда, – сказал он. – Это имя тебе знакомо? – спросил он. Это имя пробудило во мне какие-то смутные воспоминания. Он спросил, какой у меня размер одежды, и я сказала, что не знаю этого наверняка. – Интересно, ты хоть что-нибудь знаешь? – пробормотал он и вышел из комнаты.

Позже пришла горничная и сняла с меня мерки. Обмеряя меня, она презрительно молчала. Казалось, что ей было противно ко мне прикасаться. Когда она ушла, мне стало очень грустно. Я была одна в этой огромной комнате, уставленной книжными шкафами, и чувствовала себя маленькой и глупой, даже несмотря на то, что сегодня мне пришлось многое узнать о том, каких пределов может достичь людская развращенность. Мне нечем было заняться и не с кем было поговорить, поэтому я взяла с полки книгу. К моему удивлению и огромному удовольствию, буквы превратились в слова, а слова эти имели смысл. Остаток дня я провела за чтением повести «Франкенштейн», написанной Мери Шелли.

Наступило время обеда, и в дверях комнаты появился уже знакомый мне джентльмен. Он снова пристально посмотрел на меня.

– Ты умеешь читать? – спросил он.

– Да, сэр.

– А писать ты можешь?

– Давно уже этим не занималась, – призналась я.

– Напиши вот это! – приказал он и передал мне листок бумаги и перо. Он начал вслух читать стихотворение. У меня появилось странное ощущение – мне показалось, что я уже слышала его. Я начала писать и с удивлением обнаружила, что пишу быстрее, чем он читает.

Решив посмотреть, как я пишу, он так близко наклонился ко мне, что я почувствовала его дыхание, и у меня задрожала рука. Он вдруг разозлился и быстро вышел из комнаты, что-то бормоча о несправедливости и пороках.

– Вы меня считаете порочной, сэр? – спросила я. Он снова пристально посмотрел на меня. Я начала привыкать к тому, что он меня постоянно рассматривает, и уже почти не дрожала от страха.

– Думаю, что нет, – сказал он. – Молись, чтобы я не оказался таким.

Он вышел из комнаты, и я снова осталась в одиночестве. Через некоторое время я услышала, как он покинул дом. Похоже, что не таким уж и порочным я была человеком, потому что мне было жаль, что он покинул меня. Ведь он так хорошо относился ко мне (хотя у него были несколько грубоватые манеры), как никто на всем белом свете еще не относился ко мне. И я горько заплакала. Появилась горничная. Она принесла мне какие-то капли и стакан воды. Когда я спросила у нее, что это за лекарство, она сказала, что ничего не знает об этом. Хозяин приказал ей проследить за тем, чтобы я регулярно их принимала, и она будет за этим следить.