Силы и престолы. Новая история Средних веков - Дэн Джонс

бриттов, как когда-то Артур. Столкновение рыцарского романа с политикой и на сей раз имело вполне реальные, долговременные последствия.

В 1277 г., за год до визита в аббатство Гластонбери, Эдуард начал крупное морское вторжение в Гвинед, сердце власти коренных валлийских народов на севере страны. Его огромная армия состояла из сотен тяжеловооруженных рыцарей, гораздо лучше оснащенных, чем встретившее их валлийское сопротивление. Масштабы нападения приводили в ужас. Затем в 1282–1284 гг. король провел еще одну крупную военную кампанию. Ее кульминацией стала гибель последнего независимого князя Уэльса, Лливелина ап Грифита (известного, вполне резонно, как Лливелин Последний). Отныне Эдуард и его преемники правили не только Англией, но и Уэльсом. Чтобы закрепить положение, по приказу английского короля в Северном Уэльсе выстроили цепь огромных каменных замков, где должны были поселиться рыцари, лорды, которым раздали местные земли, и колонисты. Величайшие из этих замков – Карнарвон, Бомарис, Флинт, Руддлан и Конуи – до сих пор высятся на крутых склонах Северного Уэльса[515]. Проезжая по прибрежному шоссе между Честером и Бангором, вы и сегодня можете поразиться (или ужаснуться) масштабам и жестокости нападения Эдварда на свободных валлийцев – безжалостного завоевания, своеобразно воплотившего Артуровский цикл в жизнь.

Но уже в то время, когда Эдуард I воплощал в жизнь почерпнутые в рыцарских романах фантазии, роль рыцарей начала меняться. На поле боя им приходилось приспосабливаться к разнообразным тактическим и защитным нововведениям. Одним из самых катастрофических дней в истории рыцарских сражений на Британских островах стало 24 июня 1314 г., второй день битвы при Бэннокберне, когда сотни английских рыцарей под началом незадачливого сына Эдуарда I, Эдуарда II (пр. 1307–1327), оказались нанизаны на пики шотландской пехоты, которой командовал король и герой Роберт Брюс. В следующем столетии английские рыцари радикально изменили методы боя: они отказались от традиционной атаки тяжелым копьем и нередко въезжали в бой верхом, но затем спешивались и сражались стоя на земле (военные историки называют их «спешившиеся тяжелые всадники»). Их доспехи становились все тяжелее и постепенно эволюционировали: место кольчуги заняли латы из взаимосвязанных кованых стальных элементов, лучше защищавшие от ударов мечом, копьем и топором. Кавалерийская атака «управляемых ракет» в старой франкской манере перестала быть главным оружием в арсенале средневекового полководца. Помимо пеших рыцарей, английские короли нередко использовали в бою лучников с длинными луками (часто набранных в Уэльсе), а их континентальные коллеги – арбалетчиков (здесь самыми искусными стрелками считались генуэзцы).

Кроме того, в XIII–XIV вв. изменился и способ формирования армии. Короли больше не зависели всецело от феодальной системы пожалования земельных наделов в обмен на военную службу. Теперь они собирали со всего общества налоги и могли использовать эти деньги для содержания солдат и наемников, готовых явиться в нужное место и сражаться в течение определенного времени (обычно срок контракта составлял 40 дней). Рыцари еще много лет оставались важной частью любой армии – и даже во время Первой мировой войны на полях сражений в Западной Европе скакала в атаку кавалерия, за которой грохотали гаубицы, и пулеметный огонь стелился над увитой колючей проволокой ничейной землей. Однако в XIV в. военное превосходство рыцарей постепенно отходило в прошлое.

Как ни странно, это не погасило блеск рыцарства. Даже наоборот – чем менее существенную роль рыцари играли на поле боя, тем выше становилось их положение в обществе. С середины XIII в. английских рыцарей стали созывать в парламент, где они заседали в палате общин – второй (сегодня самой важной) из двух палат английского парламента. Похожее нововведение появилось и в испанских королевствах, где кабальеро (caballeros) получили право заседать в парламентских органах – кортесах, и во Франции, где Людовик IX созвал 19 рыцарей в свой первый парламент (parlement). После того как рыцари начали брать на себя новые, не связанные с военными действиями социальные функции, рыцарское звание постепенно стало признаком гораздо более широкого социального класса – дворянства[516]. Знатных людей продолжали посвящать в рыцари – рыцарское звание было по-прежнему неразрывно связано с воинственным духом баронской касты и ее шаблонными представлениями о мужественности. Ныне рыцарским званием обладали и представители тех семей, которые были богаты, но не слишком, владели поместьями, но не целыми областями, участвовали в войнах, но не командовали армиями, а в мирное время исполняли обязанности членов парламента, судей, шерифов, судебных следователей и сборщиков налогов. Постепенно гражданская служба полностью вытеснила военную, и в некоторых случаях джентльмены вообще перестали стремиться к рыцарскому званию. В Англии их иногда даже принуждали к этому из налоговых соображений.

На эту тему можно говорить еще очень долго. Здесь мы ограничимся лишь тем, что вкратце коснемся поразительной долговечности рыцарской культуры, которая пережила самих рыцарей примерно на пятьсот лет. В XVI в., когда на полях сражений давно господствовали огнестрельное оружие, пушки и профессиональные армии, а последние следы феодального уклада безвозвратно исчезли, очарование закованной в латы кавалерии, рыцарства и рыцарского духа по-прежнему оставалось непреодолимо притягательным для европейских высших классов. И рыцарь все еще мог завоевать такую же международную славу, как когда-то Эль Сид и Уильям Маршал. Одним из таких рыцарей был немецкий наемник и поэт Готфрид фон Берлихинген, более известный как Гец с Железной рукой. В 1504 г. во время осады города в Баварии фон Берлихингену пушечным ядром оторвало руку, в которой он держал меч (этот случай сам по себе может служить идеальным символом заката рыцарской звезды на военном небосклоне). Однако он завел себе железный протез и продолжил военную карьеру. Всю жизнь он провел, набиваясь на неприятности во всех уголках Германской империи (его специальностью была кровная месть), а в 1520-х гг. возглавил народное ополчение во время Крестьянской войны в Германии. Каким-то чудом фон Берлихинген дожил до 1560-х гг. и умер дома в своей постели в почтенном возрасте восьмидесяти с лишним лет.

История фон Берлихингена – далеко не единственный пример того, какие физические опасности подстерегали рыцаря на закате Средневековья. В 1524 г. современник Геца английский король Генрих VIII был тяжело ранен во время поединка на турнире. Неустрашимый Генрих продолжал выезжать на турниры, но через некоторое время история повторилась. В 1536 г. еще более серьезная травма навсегда подорвала его здоровье и чуть не стоила ему жизни, к большому ужасу его придворных и тогдашней супруги Анны Болейн. Однако даже это не отбило у него страсти к рыцарской атрибутике, в его глазах составлявшей неотъемлемую часть его образа. Посетитель лондонского Тауэра или Виндзорского замка сегодня может осмотреть гигантские доспехи, изготовленные по приказу Генриха примерно во время его последней военной кампании во Франции в 1540-х гг. Эти доспехи оказались бы совершенно бесполезны, если бы в короля угодило пушечное ядро, но они показывали, кем он себя видит – благородным рыцарем романтической традиции,