Там, где меняют законы - Юлия Латынина

— Мне не следует больше встречаться с Войниным? — ответила Аня вопросом на вопрос.

— Почему же. Встречайтесь с Войниным. Ведите себя естественно. Но ради бога, ни слова ему. От этого зависит ваша жизнь. До послезавтра.

Кутятин и Защека откланялись и покинули кабинет.

Аня подумала секунд пять, нажала селектор и сказала:

— Машину к первому подъезду.

Через минуту она спустилась вниз в сопровождении собровцев. Один из них легко распахнул перед ней заднюю дверцу иномарки. Аня расстегнула сумочку и пошарила в ней.

— Ах черт, — сказала Аня, — погодите, я сейчас вернусь.

Она поднялась в лифте на второй этаж и снова спустилась вниз, к запасному выходу, в переулок. Охранник у стальной двери недоуменно нахмурился: он уже знал хозяйку в лицо.

— А где моя машина? — сказала Аня.

— Во дворе, — ответил охранник. Он поднял трубку внутренней связи.

— Не стоит, — сказала Аня, — сама дойду.

Покровительственно кивнула ему и вышла. Дойдя до угла, она решительно завернулась в черное бесформенное пальто и растворилась в ночной ноябрьской мгле.

Она на заметила, как из соседней подворотни за ней неторопливо выкатился темно-синий «Жигуль».

Бронированный «Мерседес» ее покойного отца по-прежнему терпеливо ждал во дворе.

* * *

Через пятнадцать минут лощеный швейцар распахнул перед Аней дверь небольшого, отделанного сталью и стеклом ресторанчика. Черное ее пальто было все усыпано снегом: на улицах были пробки, и Аня предпочла пройти до Кропоткинской пешком. Идти по московским улицам было склизко и неудобно, машины все время ехали по правой стороне и поворачивали не туда.

Гоголевский бульвар, пустой и темный, с грязными дорожками и кучами желтых листьев, был очень непохож на Гайд-парк с зеленой травой и белыми лебедями.

Анна стояла около гардероба и недоуменно оглянулась. Никого, кроме швейцара и улыбающегося гардеробщика, в фойе не было. Вход в ресторан был стеклянный и прозрачный, и Аня невольно подумала, что на фоне этого входа она представляет собой превосходную мишень.

Наконец Аня решилась снять пальто.

— Простите, вы не Анна? — спросил гардеробщик, принимая засыпанную снегом одежку.

— Анна. А что?

— Вам оставили пакет.

Гардеробщик протянул ей небольшой перевязанный бечевкой brown bag. Аня ожидала найти внутри записку, но внутри был черный сотовый телефон. Аня стояла в рассеянности, не зная, что делать. Через мгновение сотовый зазвонил.

— Да, — сказала Аня.

— Анна Семеновна? Мина, на которой подорвался ваш отец, была стандартная армейская МОН-100, предназначенная для поражения живой силы и небронированной техники противника. Она вряд ли бы пробила бронированный «Мерседес» с четвертой степенью защиты, но преступники знали, что на этот раз машина будет не бронированная. Мину они положили под труп собаки — это был ротвейлер-четырехлетка. Как видите, я знаю больше, чем писали в газетах. И я знаю, кто это сделал. Я не могу сегодня с вами встретиться. Вы не заметили, но за вами следят. Высокий веснушчатый парень в черной куртке, он стоит у витрины напротив. Его напарник сидит в синих «Жигулях». Я перезвоню.

В трубке раздались короткие гудки.

Аня повернулась к гардеробщику.

— Как выглядел человек, который оставил этот телефон?

Гардеробщик развел руками.

— Не помню.

— Это освежит вашу память?

Гардеробщик осторожно взял протянутые ему сто долларов.

— Лет двадцать пять. Невысокий, чернявый. В очках.

— Какого цвета волосы?

— Он был в вязаной шапочке. И красной куртке. Он ушел полчаса назад.

Аня коротко кивнула и вышла из ресторана. Выходя, она стремительно извернулась и посмотрела на высокого парня у витрины. Он стоял спиной к ней, но Аня готова была поклясться, что это Игорь.

Веселый веснушчатый Игорь, который угощал ее мороженым.

* * *

В восемь часов вечера в кармане Стаса, ехавшего на деловую встречу, зазвонил телефон. Звонок был от начальника службы безопасности «Авиаруси» Виктора Петрова.

— Как ушла? — недоверчиво спросил Стас, выслушав доклад Петрова.

— Так ушла. Она села в машину во дворе, потом порылась в сумочке и сказала, что вернется через пять минут. Вышла через другой вход и ушла. Игорек пошел за ней.

— Где она была?

— Сначала зашла в какое-то кафе, но ей там не понравилась. Потом зашла в торговый центр. Купила там черную юбку, черную кофту. Купила новый мобильник. В кафе съела пирожное.

— Ты слушаешь ее сотовый?

— Я же сказал, она купила новый. С завтрашнего…

— В офисе телефон слушал?

— Ну, Семен был помешан все записывать…

— Вернись и прослушай записи.

* * *

Аня вернулась в офис к восьми часам. Список звонков, поданный секретаршей, пополнился еще пятью кредиторами. Звонил Каменецкий, предлагал обращаться за помощью. Звонил следователь и хотел видеть ее завтра в десять ноль ноль в прокуратуре. Звонил Стас и просил не выключать сотовый.

Как только Аня вошла в кабинет, прямой телефон зазвонил снова. Аня, вздрогнув, сняла трубку.

— Анна Семеновна? Это Никитин. Я… я хотел извиниться за утреннее. И… я понимаю, что у вас завтра похороны. Но может, мы поужинаем вместе?

Ане казалось, что из трубки к ней тянутся окровавленные пальцы.

— Спасибо, — сказала Аня, — но я занята. Я… я…

Бесшумно вошла секретарша и положила перед ней записку.

«Звонит Каменецкий. Хочет поужинать. Предлагает кафе „Онегинъ“».

— Я… я уже обещала поужинать с… с Каменецким. А впрочем… давайте!

Звонок по черному телефону раздался спустя пять минут.

— Анна Семеновна, за то, чтобы убрать вас, мне обещают двадцать тысяч долларов. Возьмите с собой завтра сорок, и я расскажу все.

* * *

Стас предпочитал итальянские рестораны. Молодой и преуспевающий глава SkyGate Вася Никитин любил японскую еду.

В отдельном кабинете «Сакуры» тек небольшой спокойный ручеек, и у стены стоял телевизор с плазменным экраном. Стол был устроен очень хитро. Он был низенький, как в Японии, и перед ним можно было сидеть поджав ножки, но на самом деле под столом было углубение, и европеец, если ему надоедало, мог спустить ноги вниз и сидеть, как привык.

Никитин уже сидел за столом, улыбаясь, и его тщательно вычищенные туфли стояли у входа. То ли из-за приглушенного света, то ли из-за того, что хозяин «Скайгейт» был уже не на работе, его лицо казалось расслабленней и моложе. Щеки его были по-юношески пухлые, лоб чистый и без единой складки, и только в глубине его голубых глаз пряталось что-то жесткое, острое, словно скрытое под хитиновым панцирем жало скорпиона. Он был в тех же бежевых брюках и свитере в крупную полоску, и его чуть взъерошенные светло-серые волосы были не намного длиней, чем волосы Стаса.