Крест в круге - Дмитрий Герасимов

«А почему я боюсь себе признаться в том, что люблю? – спросила она однажды утром у своего отражения в зеркале. – Почему я боюсь быть счастливой?»

Порыв сделать что-то хорошее для человека, который занимал все ее мысли, наткнулся на беспомощность и робость.

А что хорошего может сделать она? Какой от нее прок умному и уважающему себя мужчине?

Поначалу она не могла сообразить, почему ей пришла в голову мысль о машине. А потом, спустя час, когда Пень уже уехал выполнять поручение, она все поняла. Она вдруг вспомнила Бендеры, залитые солнцем улицы, запах душистой мяты в глиняной кружке с чаем и тихий, почти умирающий голос Антона: «Об одном жалею… Что так и не успел купить машину…»

Лике вдруг стало так стыдно и горько, что она зажмурилась. Весь день ее не покидали досада и смятение. А когда на следующее утро Пень бросил ей на стол отвергнутый Вадимом брелок, ей стало стыдно вдвойне.

Но теперь Лика уже знала, что делать. Она должна научиться понимать Вадима. Чувствовать, что его гнетет и тревожит. Найти его боль и вылечить ее. Угадать его мысли и опередить их. Взять его руку и уже никогда не выпускать ее.

– Узнай мне все об этом парне! – приказала она Пню. – Я знаю о нем лишь то, что он учился в университете и по образованию историк. И еще я знаю, что он… самый лучший человек на свете.

Пень, который открыл было рот для очередного вопроса, вдруг осекся. Он серьезно и внимательно посмотрел на свою начальницу и покачал головой:

– Тогда – понятно… – Уходя, он обернулся: – Знаешь, у тебя, конечно, может быть тысяча причин осыпать этого парня золотом или, наоборот, стереть в порошок, но та, которую ты назвала, – самая главная.

Теперь каждый день Лика читала по страничке волшебную, завораживающую книгу под названием «Жизнь Вадима Григорьева». Перед ее взором вставали картины его детства и юности – трогательные и печальные, забавные и серьезные. Ей казалось, что она вместе с ним, рука об руку, проживает его судьбу. Она плакала, когда он был расстроен, и чувствовала себя счастливее всех, когда он улыбался и радовался.

Спустя месяц она научилась понимать его поступки и их мотивы, она знала, какой ответ он дал бы на любой, самый сложный вопрос. Она почувствовала его боль от собственной неустроенности и ненужности, его терзания от вынужденной праздности и бесполезности.

Но самое интересное и невероятное открытие Лику ждало впереди. Совершенно случайно она с изумлением узнала, что Вадим Григорьев писал статьи и очерки для той самой газеты, которой она теперь безраздельно владела. Лика сходила в архив и провела несколько часов среди старых подшивок. В такие совпадения было трудно поверить. Она почти плакала от счастья. Решение само легло ей в ладонь, как легкий и послушный осенний лист. Она чувствовала себя врачом, который безошибочно поставил диагноз и при этом обнаружил, что лечение пойдет на пользу не только больному, но и ему самому.

Лика сняла телефонную трубку.

– Отдел верстки? Мне срочно нужна рекламная листовка. Объявление о приеме на работу. Совершенно верно… Я лично составлю текст. Напечатайте мне эту листовку тиражом в один экземпляр… Совершенно верно, вы не ослышались…

Карьера Вадима Григорьева была делом решенным и не вызывающим сомнения ни у самой Лики, ни у главного редактора Владимира Семеновича, поддержкой которого хитрая «шефиня» заручилась с самого начала. Редактор вообще в последнее время соглашался с любыми идеями хозяйки издания, желая ей угодить во всем. И это тоже, как ни странно, Лике в нем не нравилось. Владимир Семенович как человек неглупый прекрасно догадывался о том, что устраивает молодую и энергичную владелицу издания лишь до поры до времени. Но он не знал, что этого времени окажется так мало. С того момента, как Вадим Григорьев переступил порог редакции, его собственная судьба тоже была решена.

Лика ждала появления Вадима у себя в кабинете с бьющимся сердцем и дрожащими от волнения руками. Она знала, что он придет. Сегодняшняя новость не оставляла ему выбора. Она ходила взад-вперед по кабинету, садилась, снова вставала, перекладывала зачем-то с места на место бумаги на своем столе, опять садилась и, подперев руками подбородок, смотрела на дверь.

В полдень затрещал селектор. Растерянный голос секретарши сообщил, что Григорьев ожидает в приемной.

Лика вскочила из-за стола и стремительно отошла к окну.

«У окна – лучше… Не так официально и даже романтично, – решила она. – И свет хорошо падает…»

Едва распахнулась дверь, она повернула голову и заставила себя широко улыбнуться, хотя внутри у нее все дрожало.

– Наконец-то… Здравствуй, Вадим.

В первое мгновение Вадим остолбенел. Он недоуменно обвел взглядом комнату и опять уставился на Лику. Она сделала шаг ему навстречу и протянула руку.

– Я бы хотел, – произнес неуверенно Вадим, даже не думая отвечать на приветствие, – увидеть Милицу Федоровну.

– Ты ее уже видишь, – ответила девушка, пожимая плечами. – Это я.

– Милица? – переспросил Вадим, словно не веря своим ушам.

Лика рассмеялась.

– Это имя дал мне мой отец, Федор Бесараб. А потом всю жизнь звал просто Ликой.

– Странно… – пробормотал Вадим.

– Странно, что мне дали такое имя?

– Я ожидал здесь увидеть другую Милицу Федоровну.

Лика выглядела озадаченной.

– Ты разочарован? – спросила она тихо.

К Вадиму стала медленно возвращаться способность оценивать ситуацию.

– А ты что же, – спросил он без тени удивления, скорее даже насмешливо, – и есть хозяйка нашей газеты?

– Да, – ответила Лика, бледнея от гордости. – Ты работаешь в моей газете.

– В твоей… – повторил Вадим тоном, каким обычно произносят «Ах, вот оно что!..» – А со старой профессией, стало быть, завязала? Или удается совмещать?

Он старался держать себя в руках, но возмущение и обида брали верх.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Лика, которая ожидала совсем другой реакции и теперь начинала бояться этого разговора.

Вадим не ответил. Его подмывало сказать колкость, но он сдержался и, выдержав паузу, перешел непосредственно к цели своего визита.

– Значит, это тебе я обязан своим стремительным взлетом?

– Своим карьерным ростом, – произнесла Лика заранее приготовленную фразу, – ты обязан только себе. Своим способностям. Своему таланту, если хочешь…

– Никакие способности, – мрачно возразил Вадим, – не могут за один квартал превратить консультанта или спецкора в главного редактора.

– А я решила, что – могут. – В голосе Лики зазвучали властные нотки. – И я вправе принимать такие решения.

– Ты решила, – криво улыбнулся Вадим, – что вправе написать мою судьбу?

Лика растерялась. Она чувствовала, что все, так блестяще ею задуманное и исполненное, на глазах рушится, рассыпается на звенящие осколки и стремительно превращается в такую же нелепость и пошлость, как великодушно, по-барски вынутый из-за пазухи «Фольксваген». Она готова была разрыдаться от отчаяния. Ей вдруг захотелось плюнуть на все условности, броситься на шею этому упрямому парню и прошептать в самое ухо: