Жаклин Кеннеди. Американская королева - Сара Брэдфорд

В глубине души Джеку Кеннеди, наверное, хотелось быть таким же хорошим мужем для Джеки, каков он был как отец для Каролины и Джона, и он по-своему даже пытался. Когда кто-то из друзей спросил, почему он все время крутит романы, Кеннеди совершенно серьезно ответил: «Ничего не могу с собой поделать». Он шокировал респектабельного британского премьера Гарольда Макмиллана, признавшись, что, если не занимается сексом хотя бы раз в день, у него болит голова. Куда менее респектабельному Бобби Бейкеру, секретарю сенатских демократов, он, по словам Бейкера, сказал: «Меня замучают мигрени, если у меня не будет каждый день новой женщины». Для Джека, которому все быстро наскучивало, в разнообразии заключался смысл жизни; он не просто любил менять любовниц, иногда приглашал сразу двух, а иногда вызывал и проституток. Один из его помощников вспоминал: «Ему помогал Дэйв [Пауэрс]. Он привозил девочек». Если верить журналам спецагентов, то «поставками» девочек занимался старый друг и один из ближайших помощников Кеннеди, его имя фигурирует в официальном отчете. Когда Тедди Кеннеди публично изобличили в супружеской измене, Джеки сказала безутешной Джоан: «Все Кеннеди одинаковы».

Сама Джеки, однако, наперекор всему лелеяла надежду, что муж угомонится, и в марте 1963 года на вышеупомянутом приеме в честь Юджина Блэка призналась своему другу Эдлаю Стивенсону: «Мне все равно, со сколькими [Джек переспал], лишь бы он понимал, что это неправильно, и мне кажется, сейчас он понимает. – И оптимистично добавила, словно не замечая происходящего: – Все это уже в прошлом».

Не скрывала она и того, что муж страшный педант. «Вечерами, – рассказывала она, – он не позволяет мне задавать ему вопросы, отметает их, раздражается, даже когда я разговариваю по телефону с Тиш… отсылает меня в конец коридора к другому аппарату». Такое отношение, разумеется, не вызывало у нее восторга; по словам Стивенсона, она «то и дело» сетовала на этот аспект своей жизни.

Джеки любила публично поиграть у Джона на нервах: язвила, своенравничала, отказывалась привечать жен сенаторов, журналисток из Белого дома и безвестных политиков, не желала «выполнять свой долг», – таков был ее способ отыграться. В первые, трудные годы брака у нее тоже случались короткие романы – отчасти в отместку, отчасти просто из любви к искусству. Гор Видал и многие друзья Джеки говорили, что она «очень интересовалась сексом». Как вспоминала Эллен Гейтс, «Джеки обожала сексуальные сплетни». Любила она и пофлиртовать. Еще в чопорные 1950-е, на первой свадьбе Нини Гор Окинклосс, Джеки сказала ей: «Самое примечательное в браке – возможность обедать с другими мужчинами».

Тем не менее вопреки слухам, будучи первой леди, она не заводила любовников. «Клянусь, у нее тогда никого не было, – говорил Бенно Грациани, близкий друг Джеки и Ли, который, хотя и работал для Paris Match, был весьма популярен в кругу их друзей и знакомых. – Она слишком боялась. Чувство собственного достоинства и серьезное отношение к своему статусу уберегли ее от скандалов…» На вопрос о взаимоотношениях Джеки и Джона в те годы Бенно ответил: «Они любили друг друга, но… мне кажется, в сексуальном плане не все было гладко…»

То, что Джеки не удовлетворяла сексуальная сторона ее брака, подтверждает еще один близкий друг Кеннеди, с которым у Джеки случился роман после смерти мужа: «Не думаю, что она была по-настоящему счастлива… Что же до их взаимоотношений… по-моему, все стало намного лучше, когда Джеки получила в жизни важную роль, и Джону это нравилось. Она здорово помогала ему во время поездок по всему миру, а вот на личном уровне… Как отношения могли быть доверительными, если Джон каждый уик-энд спал с новой женщиной? Его непомерные сексуальные аппетиты этого не допускали…»

Джон поощрял своих сотрудников заводить романы, вне зависимости от их семейного положения. Мариан Шлезингер, первая жена Артура Шлезингера, вспоминала: «В Белом доме чуть не все спали со всеми». Когда некий друг Джеки сопроводил жену одного из помощников Джона в комнату, где проходил ужин, он услышал, как она громко ахнула, увидев, что рядом с президентом сидит женщина, с которой ей изменял муж, а по другую сторону от этой женщины – сам ее муж. Позднее этот друг спросил у Джеки, как такое возможно, и она, секунду подумав, ответила: «Скорее всего, Джек их и свел». Пьер Сэлинджер рассказывал: «Пока был пресс-секретарем, я сосредоточивался на политических вопросах, личная жизнь президента меня не интересовала. Однако я догадывался, что у него есть любовницы, потому что он и меня агитировал завести себе подружку. Но я не знаю, с кем конкретно у него были романы».

Джеки стояла особняком, хотя отчасти покрывала интрижки мужа. Она никогда не пыталась поймать Джека с поличным, всегда телеграммой сообщала, когда вернется из Европы, и непременно предупреждала, если приедет на день раньше. В свою очередь, Джон проворачивал самые неблаговидные делишки в отсутствие жены. Если бы Джеки не проявляла героическую сдержанность, если бы пошла на поводу у эмоций, президентской карьере Джона мигом бы настал конец. Отношение Джеки к Джону и его политической жизни изменилось начиная с кампании 1960 года: она целиком посвятила себя мужу и его карьере. Видела в нем способность к великим свершениям, и успех его президентства был теперь превыше всего, ничто не должно было ему помешать. Несмотря на свои европейские пристрастия, Джеки горячо любила родную страну. «Она была патриоткой, – писал Ричард Гудвин, – и это чувство было центральным в ее жизни». Она видела Кеннеди лидером своих героев – де Голля и Черчилля – и ревностно оберегала имидж президента, пока он был жив и после его смерти.

Тем не менее постоянный самоконтроль, требования, предъявляемые к ней как к первой леди, жене и матери, не проходили даром, заостряя не самые лучшие стороны ее характера. Робин Дуглас-Хьюм писал о «постоянном страхе, что этот острый как бритва ум внезапно, по капризу, обратится против меня… о страхе, что безжалостная насмешка, секундой раньше направленная против других людей, протоколов, учреждений, внезапно плеснет в глаза мне, словно гангстерская отрава…». Он говорил о «частых перепадах настроения», «колкостях», «вспышках агрессии». Время от времени она безжалостно язвила и по адресу мужа. В конце лета 1961 года Билл Уолтон рассказывал: «Нередко Джон бывал резок с ней при людях, но теперь ситуация изменилась: она нарочно играет у него на нервах. Я даже порой уговаривал: “Бросьте, нельзя ему такое говорить. В конце концов, он же президент, не придирайтесь”».

Джеки нашла себе противоядие от стрессов – она тратила деньги мужа. Это, пожалуй, единственная сфера, где она не считалась с чувствами и возражениями Джона, хотя все же старалась скрыть масштабы своей расточительности. Несчастной Мэри Галлахер досталась при Джеки роль бухгалтера, и ей надлежало представлять президенту отчет о ее расходах. «Битва с бюджетом президента (вернее, его жены) приобрела такой серьезный характер, – писала Галлахер, – что я старательно избегала встреч с мистером Кеннеди. Я просто не могла выдержать его укоризненный взгляд». В июле 1961 года она доложила, что личные расходы Джеки во втором квартале текущего года составили 35 тысяч долларов и почти половина этих денег ушла на одежду. Еще в марте Джон поручил Тому Уолшу обучить Мэри Галлахер новой системе бухгалтерского учета, и Джеки послушно пыталась экономить, но лишь в части расходов на домашнее хозяйство. Слугам приказали экономить, где только возможно, и подробно записывать, какая еда и напитки приобретались (с указанием названий магазинов). Все чаще и чаще Джеки отсылала свои счета секретарю мужа, Эвелин Линкольн, чтобы та незаметно включала их в его расходы. Как отметила Мэри Галлахер, Джеки была «патологическим» покупателем.