Молот Люцифера - Ларри Нивен

Под сокрушительным напором цунами исчезают Галвестон и Техас-Сити. Вода несется на запад через болота – в Эль-Лаго и дальше, к Хьюстону. Она тащит с собой обломки зданий и сметает все на дуге от Браунсвилла (штат Техас) до Пасадины во Флориде, выискивая на равнинах или в руслах рек любую дорогу в глубь страны – подальше от огненного ада на дне Мексиканского залива.

И вот она вздыбливается у западного побережья Флориды, а затем обрушивается на сушу и мчится в самое сердце материка. Там, где прошла волна, остаются глубокие каналы – великое множество рукавов, соединивших залив с Атлантическим океаном. В грядущих веках Гольфстрим будет гораздо холоднее, чем сейчас.

Воды, затопившие теплый штат, капризны. Здесь отраженная волна вновь сливается с буйными стремительными потоками, делающимися еще выше, и ненадолго замирает, оставляя часть болот Окефеноки незатронутой. Зато Гавана и рифы Флорид-Кис утопают, причем в мгновение ока.

Майами наслаждается часовой передышкой, но потом океанические массы обрушиваются на берег, сталкиваются с теряющей разбег волной из залива, одолевают ее и врезаются в города на побережье.

Воды Атлантики переполняют Мексиканский залив через только что образованные каналы, пересекающие Флориду. Мелкая чаша не может вместить такой объем, и волны вновь устремляются на север и запад через уже затопленные земли. Одна из них катит вспять по Миссисипи. Когда она минует Мемфис (штат Теннесси) ее высота составляет сорок футов над уровнем моря.

Целую ночь Фред провел у окна. Решетка нисколько не мешала видеть небо. Лорена сфотографировали, сняли отпечатки пальцев и сунули в одиночную камеру, где и оставили до поры до времени. В полдень его переведут в лос-анджелесскую тюрьму.

Он рассмеялся. Никакой тюрьмы уже не будет! И города – тоже. Никогда его, Фреда, не посадят к тем мужчинам. Нахлынули воспоминания о других застенках, но он выбросил их из головы, вытеснил более приятными мыслями.

Он вспомнил Колин. Он пришел к ней с подарками. Он хотел только поговорить. Она испугалась, но он оказался в ее квартире раньше, чем она успела захлопнуть дверь. Фред принес ей очень славные вещички, и потому она разрешила ему постоять на пороге – пока она на противоположном конце комнаты рассматривала украшения, перчатки и красные туфельки и удивлялась, откуда он знает ее размеры. Он ей рассказал.

Фред все говорил и говорил: спустя некоторое время Колин сменила гнев на милость и позволила ему присесть. Она предложила ему спиртное, и они еще побеседовали, и она сама выпила два бокала, а потом еще один. Ей было приятно, что он так о ней осведомлен. Разумеется, он умолчал о телескопе, но рассказал, что в курсе, где она работает, и где делает покупки, и какая она красавица…

Об остальном и вспоминать не хотелось. Как только Колин хватила лишнего, то она заявила, что, хотя они только что познакомились, ей кажется, будто она знает его давным-давно. Конечно же, так и есть, хоть она об этом не подозревала. А потом она спросила, не хочет ли он остаться.

Шлюха. Как и все остальные. Нет, она в действительности не была такой, она полюбила его по-настоящему, несомненно, полюбила, но зачем она расхохоталась и закричала, чтоб он убирался?..

Нет!

Лорен всякий раз запрещал себе возвращаться в прошлое. Он поглядел в окно. Наверху висела комета. Сверкающий хвост раскинулся по небосводу, точь-в-точь как на картинках в астрономических журналах, а когда забрезжил рассвет, подсветивший и крошечный клочок на западе, на который глазел Фред, – комета все равно сияла сквозь облака.

А по улицам шли люди – ну разве не дураки?

В камеру принесли завтрак. Тюремщики не пожелали с ним разговаривать. Даже надзиратели и те относились к нему так…

Они знали. Полицейские врачи осмотрели ее и поняли, что она не… что он не смог. Он старался, но он не сумел, а она смеялась, а он-то понимал, что нужно сделать, чтобы смочь. Но ведь он не хотел этого, а она все хохотала. И тогда он укусил ее, и кусал – пока она не закричала, и он смог – но только пока она орала!

Хватит, а то он вспомнит лежащее на кровати тело. Легавые заставили Фреда посмотреть на труп. Один коп выкрутил ему руку и ломал пальцы, пока Лорен не открыл глаза, но ведь он не желал глядеть… Почему они не понимали, что он любил ее и не хотел ничего такого…

За домами на противоположной стороне улицы странно засияло небо. Где-то слева, на юго-востоке, далеко. Оно угасло, прежде чем Фред успел хоть что-то различить. Однако он улыбнулся. Итак, свершилось. Теперь ждать уже недолго.

– Эй, Чарли! – воззвал вдалеке пропитой голос.

– Чего? – отозвался надзиратель.

– Что там творится? Кино снимают, что ли?

– В толк не возьму. Спроси у того маньяка, у него окно на западную сторону.

– Эй, секс-маньяк…

Внезапно пол резко накренился. Фред оказался в воздухе, он летел… Он выставил руки вперед, защищая голову от мчащейся навстречу стены. Она с размаху ударила по рукам, Лорен взвыл. Левый локоть пронзила чудовищная боль.

Пол, похоже, вновь обрел устойчивость. Тюрьму построили на совесть, от толчка ничего не разрушилось. Фред пошевелил левой рукой и застонал. Другие заключенные кричали. Один истошно вопил: должно быть, его сбросило с верхней койки. Не обращая внимания на возгласы, Лорен потащился к окну. Ему было очень страшно. Неужели все кончено?

Обычный день, но… тучи. Господи, как быстро они мчатся! Они летели на северо-запад, они клубились, возникали и исчезали. Более спокойный и стабильный нижний слой облаков начал перемещаться к юго-западу. Не того ожидал Фред! Он-то готовился к тому, что мир мгновенно поглотит стена огня. А светопреставление развлекалось!

Небо потемнело. Теперь его сплошь затянули черные тучи. Они бешено вихрились, перемещались, их озаряли беспрерывные вспышки молний. Вой ветра и раскаты грома заглушали людские вопли.

Апокалипсис явился в обличье слепящих вспышек и беспрерывного порохового грохота.

Фред пришел в себя и обнаружил, что лежит на полу. Локоть продолжал болеть. Наверное, в тюрьму ударила молния. Лампы в коридоре не горели, снаружи было темно, и разглядеть что-то можно было только при сюрреалистических вспышках молний, следующих одна за другой, словно в стриптиз-баре включили стробоскоп.

Вдоль камер двигался Чарли. Он выпускал заключенных, они выходили и плелись по коридору на волю.

Но мимо клетки Лорена надзиратель прошел, не сбавив шага. Вскоре в скважине соседней камеры заскрипел ключ.

Фред завизжал. Чарли не оглянулся. Он добрался до конца тюремного блока и принялся спускаться вниз по лестнице.

Лорен остался в полном одиночестве.

Ларсен не смотрел ни вправо, ни влево. Он шел большими шагами, огибая мертвые тела, игнорируя любые призывы о помощи. Он мог бы помочь, но даже не сумел бы себя заставить это сделать.