Запретная земля - Кейт Форсит

— Да, я это сделала. С тех пор меня почти ничто не пугало. Думаю, что самым ужасным была необходимость сделать это в одиночку, но все-таки я смогла побороть страх.

— Вы заставили меня написать на моей бумажке «тиран», — сказал Диллон. — Думаю, я был довольно деспотичным.

— Самую капельку, — рассмеялась Финн. Она повернулась к Джею, покраснев. — А ты что написал?

Он взглянул на нее, потом отвел глаза, ковыряя носком башмака ковер.

— Не помню.

— Я знаю, ты пожелал, чтобы кто-нибудь научил тебя играть на твоей старой виоле так, как должно, — сказала Джоанна. — Значит, твое желание сбылось.

— Надо думать, — сказал Джей безрадостно.

— А ты что загадал, Томас? — с ласковой улыбкой спросила Джоанна.

Он поднял на нее небесно-голубые глаза.

— Чтобы был мир и я смог вернуться домой, к маме. — Все замолчали, встревожившись. Томас продолжал: — Так что видите, из вас всех только мое желание не исполнилось.

— Если не считать Антуанна, Эртера и Парлена, — хрипло сказал Джей.

Праздничное настроение тут же пропало, все погрустнели, беспокойно глядя на клочки бумаги, которые держали в руках.

— Что ж, я знаю, что напишу, — весело сказала Брангин. — Я хочу быть самой лучшей правительницей для своего народа, какой только смогу, а это означает, что следует стать более снисходительной и попытаться лучше понимать человеческие недостатки и слабости. Не хочу, чтобы меня опять называли разряженной фифой с постным лицом. — Она улыбнулась Финн и написала своим изящным почерком: «Разряженная фифа с постным лицом».

— Пылающие яйца дракона! — воскликнула Финн. — Кто бы мог представить?

— Ну а я хочу быть величайшей целительницей в стране, — сказала Джоанна. — А великий целитель должен всегда быть терпеливым, сочувствующим и сострадательным к другим людям. На прошлой неделе я застала одну из целительниц в слезах, потому что назвала ее тупицей и набитой дурой, и знаю, что они терпеть не могут, как я ими командую. Так что думаю, теперь настала моя очередь сжигать слово «тиран»!

— Если ты собираешься написать то, что в прошлый раз загадал я, то поменяемся желаниями, — полушутя сказал Диллон. Склонившись над столом, он старательно вывел на своей бумажке слово «трус».

— Чтобы больше не бояться? — мягко спросила Джоанна. — Но зачем, Диллон? Я не знаю никого храбрее тебя.

Он встретил ее взгляд, гладя богато украшенную рукоятку своего меча.

— Он требует крови, — ответил он просто. — Однажды она будет моей.

Джоанна кивнула. В ее глазах плескалось сочувствие. Они вместе прошли через зал и бросили свои записки в огонь, напряженными глазами глядя, как они исчезают в дыму.

Не сказав ни слова, Томас быстро нацарапал своим круглым детским почерком «мир», и Коннор торопливо сделал то же самое, застенчиво улыбнувшись своему другу. Мальчики вместе подошли к огню, оба белокурые и с большими голубыми глазами, но один худенький и хрупкий, а другой куда выше и крепче, хотя между ними было лишь несколько месяцев разницы.

— А ты что напишешь, Эшлин? — спросила Брангин.

Он вспыхнул, быстро взглянув на Финн, а потом снова опустил глаза.

— Ой, не хочу быть все время таким чурбаном, — сказал он неловко. — Стать сильным и храбрым, чтобы хорошо служить миледи.

— Да не называй ты меня «миледи», никакая я не миледи, — автоматически сказала Финн, и Эшлин покраснел еще больше. Он повернулся спиной, чтобы никто не разглядел, что он пишет на своей бумажке, а затем, бросив последний взгляд на Финн, подошел к огню вместе с Брангин.

— А ты чего пожелаешь, Дайд? — робко спросила Финн, надеясь, что он не осадит ее, как в прошлый раз. Он взглянул на нее, потом сказал негромко:

— Я знаю, что должен пожелать больше не мечтать о недостижимом, но я не стану. Не могу. Поэтому я пожелаю того, чего желал всегда, и продолжу мечтать. — И он неторопливо написал на своем клочке имя Изабо и подошел к огню, чтобы бросить записку на угли.

У Финн защипало глаза. Она потерла ладонью краешек глаза и отвернулась, вдруг почувствовав на себе взгляд Джея.

— Что еще? — спросила она, вспыхнув.

— Ничего, — сказал он. — Просто думал, что ты собралась написать.

— О, у меня столько недостатков, что нелегко будет выбрать какой-то один, — со вздохом ответила Финн. — Мне понадобился бы целый свиток бумаги.

Джей рассмеялся.

— Ну, какой твой самый большой недостаток? Вот его и запиши.

— Они все такие ужасные, что никак не выбрать. Я нетерпеливая, и вечно сквернословлю, и сую свой нос в чужие дела. Я луплю людей, которые меня раздражают, слишком много курю и пью, и у меня вечно чешутся руки что-нибудь стащить, когда кто-то оставляет свое барахло так, что это сделать легче легкого. — Она вздохнула. — Теперь ты понимаешь мое затруднение.

— Но ты не стала бы Финн Кошкой, если бы не была столь любопытной и предприимчивой и не употребляла такие изумительные обороты речи. Ты же знаешь, что тебя вечно все цитируют.

— Да, к вящему ужасу моей матушки. Пожалуй, стоит попытаться не быть нечистой на руку. Не пристало банприоннсе обчищать карманы у людей.

— Да, пожалуй, ты права, — со смехом сказал Джей.

— Ладно, попробую, но иногда искушение просто сильнее меня. Обычно я потом все возвращаю, если только это не табак, который его хозяевам действительно стоило бы лучше охранять, ведь он в наши дни большая редкость.

И снова Джей не удержался от смеха, хотя и сказал с сочувствием в голосе:

— Так что ты напишешь? Не воровать больше, чтобы ты смогла быть лучшей банприоннсой и правительницей для своего народа?

— Наверное, — с несчастным видом сказала Финн. Джей промолчал, только испытующе взглянул на нее. — Я знаю, какое желание я бы действительно хотела загадать, — выпалила она.

— И какое же?

— Чтобы все было как сейчас, — залившись краской, призналась Фин. — Чтобы Лига Исцеляющих Рук снова была вместе, и чтобы были приключения, хочу спасать старых пророков из тюрем, обманывать врагов, влезать в замки, бороться спиной к спине. Я была так счастлива эти полгода, куда счастливее, чем все время с тех самых пор, как мы помогли Лахлану взойти на трон.

— Ты действительно этого хочешь? — В голосе Джея было больше теплоты, чем в последние несколько недель.

Финн кивнула.

— Конечно, этому не бывать. Я знаю, что должна вернуться в скучный старый Рурах и быть скучной старой банприоннсой, но когда подумаю, что могут пройти многие годы, прежде чем я снова увижу тебя и всех остальных… — У нее сорвался голос.

Его щеки запылали.

— А вдруг это возможно? — воскликнул он с жаром. — Должен же быть какой-то выход. Разве ты не можешь сделать так же, как твоя тетка, и вступить в Шабаш? Если ты будешь колдуньей, то не сможешь править; тебе никогда не позволят делать и то, и другое одновременно.