Сталин и Берия. Секретные архивы Кремля. Оболганные герои или исчадия ада? - Алекс Громов

«20 ноября 1938 года. Всю ночь просидели у Кобы, разбирались с Ежовым. Все одно к одному. Если Ежов сам не враг, то вокруг него врагов хватало. И еще не всех мы вскрыли…

Как бывает? Думают, получил власть, можешь есть всласть. И начинают шкурничать, барахолить, потом манкируют, потом на чем-то попался, а чаще всего на бабах… ты на крючке. Сам не заметил, как стал враг.

А то еще наши зас…цы чекисты. Тебе большая власть, ты ей пользуйся для дела и осторожно. Так нет, начинают строить из себя, как Коба сказал сегодня, наполеончиков. Начинают думать, что они самые умные, а Коба дурак, а Лаврентий дурак, обстановки не знают. Потом идет заговор. Не убить Кобу не выйдет. А убить Кобу – это не шутка. И неизвестно, что выйдет. А власти хочется. Не чтобы дело делать, а чтобы власть иметь. А кто-то считает, что лучше Кобы будет. То троцкисты, то правые. Таких умников мы за эти годы видели, ого! Давно видно, если хочешь делать дело, делай его с Кобой. Он если ошибется, поправится, только ошибается он редко, а в главной линии никогда еще не ошибся…»

Действительно, в ночь на 20 ноября 1938 года Сталин провел совещание, на котором присутствовали В. М. Молотов, А. И. Микоян, К. Е. Ворошилов, Л. М. Каганович, Г. М. Маленков, А. А. Андреев, А. А. Жданов. Был также глава НКВД Н. И. Ежов и призванный вождем из Грузии в столицу Л. П. Берия. Ежов на этом заседании был обвинен в потворстве деятельности врагов советской власти, пробравшихся в спецслужбы. Кроме этого, Ежову было поставлено в вину невнимательное отношение к возможным заговорам с целью убийства Сталина. На этом совещании судьба всесильного, как выразился вождь, «наполеончика» Ежова была решена.

Именно при нем развернулись наиболее массовые репрессии, получившие потом название Большого террора, жертвами которого при Ежове стали более шестисот тысяч человек. Но к весне 1938 года Ежов сам оказался под угрозой, как минимум, опалы – назначение его в дополнение к прежней должности наркомом водного транспорта многими, и прежде всего самим Ежовым, было воспринято как недобрый знак. А вскоре у него появился новый заместитель – Л. П. Берия. На Ежова посыпались обвинения в некомпетентности и потворстве предателям – при нем несколько видных энкавэдэшников бежали за границу. Дело кончилось тем, что Ежов попросил освободить его от должности и, предвидя, что затем его арестуют, просил Сталина не трогать его старую мать.

24 ноября 1938 года Н. И. Ежов был снят с должности главы НКВД. 25 ноября наркомом внутренних дел СССР стал Л. П. Берия. К этому моменту он уже три месяца был одним из двух первых заместителей своего предшественника Ежова, а в первой половине сентября стал единственным первым замом. 29 сентября Берия был назначен начальником Главного управления государственной безопасности НКВД. С приходом его на должность наркома завершился печально знаменитый Большой террор. Резко сократилось количество смертных приговоров по обвинению в контрреволюционной деятельности, многие дела осужденных раньше были пересмотрены. Большинство тех, кто находился к этому моменту под следствием, вышли на свободу. Всего эксперты оценивают число освобожденных из тюрем и лагерей в двести тысяч человек.

Здание НКВД на Лубянке. Кабинет Берии был на 3 этаже

В начале января 1939 года состоялась встреча ведущих сотрудников внешней разведки с наркомом внутренних дел Л. П. Берией. Согласно дошедшим до наших дней мемуарам одного из участников, будущего генерал-лейтенанта В. Г. Павлова, «вместо новогодних поздравлений Берия объявил, что все разведчики, возвратившиеся из-за кордона, были завербованы иностранными спецслужбами. Обращаясь к Александру Михайловичу Короткову{Заместитель начальника 1-го отделения внешней разведки, лейтенант госбезопасности, легендарный советский разведчик-нелегал, которого до и после того искало гестапо.}, Берия сказал: «Вы завербованы гестапо и поэтому увольняетесь из органов».

После этого Коротков решился на рискованный поступок – он написал рапорт на имя Берии, в котором попросил пересмотреть это решение, поскольку «…не чувствую за собой какой-либо вины перед партией и не был в чем-то замаран, думаю, что не заслужил этого увольнения.

За границей я в общей сложности пробыл четыре года, из них два с половиной в подполье… Ехал за границу только из-за желания принести своей работой там пользу и думаю, что не один знающий меня человек может подтвердить, что я не барахольщик и что меня не прельщает заграничное житье…»

После этого в защиту Короткова выступили некоторые сотрудники внешней разведки, обратившиеся в партком Главного управления государственной безопасности НКВД. Затем нарком Берия вызвал Короткова для личной беседы, после которой и был подписан приказ о его восстановлении в разведке. Вскоре разведчик был отправлен в командировку в Европу. А в середине декабря 1940 года резидент НКВД в Берлине А. Кобуров (родной брат одного из приближенных Берии, замнаркома Б. Кобурова) получил из Центра шифровку. В ней сообщалось о появлении в Берлине Короткова: «…основным его заданием на первое время, согласно указаниям тов. Павла{Псевдоним Л. П. Берии для оперативной переписки.}, будет работа с «Корсиканцем» и детальная разработка всех его связей с целью новых вербовок среди них».

Под псевдонимом «Корсиканец» проходил один из самых ценных для отечественной разведки источников информации в Третьем рейхе – старший правительственный советник имперского министерства экономики А. Харнак.

Как пишут в своей книге «Тайные информаторы Кремля» В. С. Антонов и В. Н. Карпов, в марте 1941 года Коротков на основании его данных написал личный доклад Берии, в том числе предупреждая об угрозе нападения со стороны Германии:

«Товарищу Павлу – лично.

В процессе работы с «Корсиканцем» от него получен ряд данных, говорящих о подготовке немцами военного выступления против Сов. Союза на весну текущего года… Знакомый «Корсиканца» Х., имеющий связи в военных кругах, заявил ему, что подготовка удара против СССР стала очевидностью. Об этом свидетельствует расположение сконцентрированных на нашей границе немецких войск… Упомянутый источник недавно заявил, что выступление против Советского Союза является решенным вопросом…»

17 июля 1939 года появилось решение Верховного Суда Советского Союза об объявлении Ф. Ф. Раскольникова, бывшего советского государственного и военного деятеля, невозвращенца, вне закона. Это автоматически означало исполнение смертного приговора при попадании на советскую территорию. Еще 21 ноября 1929 года в СССР было принято постановление ЦИК «Об объявлении вне закона должностных лиц – граждан СССР за границей, перебежавших в лагерь врагов рабочего класса и крестьянства и отказывающихся вернуться в СССР», в котором указывалось о расстреле таких невозвращенцев в течение суток после удостоверения их личности.

В 1934–1938 годах Раскольников являлся полномочным представителем Советского Союза в Болгарии, в апреле 1938 года с семьей по вызову руководства поехал поездом на Родину и в Берлине случайно узнал из купленной на вокзале газете о снятии себя с должности полпреда. После этого перебрался в Париж, пытался «договориться» со Сталиным, отправляя письма, о сохранении ему советского гражданства. После неудачи переговоров сначала опубликовал в местной эмигрантской газете письмо «Как меня сделали „врагом народа“», а через месяц после объявления его вне закона, 17 августа 1937 года, написал свое знаменитое «Открытое письмо Сталину».