О тревогах не предупреждают - Леонид Петрович Головнёв

Львович, за науку! — Уловив взгляд Смирнова, пояснил: — Задача группе какая? Встретить и провести до пункта назначения колонну полковника Дынина. Так? Так. А цель душманов? Разгромить и захватить эту же автоколонну. Значит, главные силы банды там, впереди, куда и показывала основная стрелка по дороге. А здесь засада.

Остапенко вновь щелкнул тангентой радиопереговорного устройства, отдал приказ:

— «Бронебои»! Я — «Лидер»! Увеличить скорость движения. Пушки развернуть вправо, в готовности открыть огонь по высоте «Пологая»! — Несколько секунд помедлив, он продолжал: — Внимание, делай, как я!

Отключив радиопередатчик, Остапенко коротко сказал механику-водителю по внутреннему переговорному устройству:

— Вперед! Простреливаемый участок пройти на максимальной скорости!

Командно-штабная машина резко дернулась и, набирая скорость, помчалась по каменистой дороге. За ней так же ходко пошли все боевые машины пехоты бронегруппы.

…Новое утро застало автоколонну полковника Дынина в пути. Щурясь от яркого южного солнца, Михаил Львович пристально всматривался в полотно дороги. Начинался очередной подъем. Двигатели «ЗИЛов» гудели натуженно, хрипло. Они все выше и выше взбирались на очередной перевал.

Чем выше в горы поднималась колонна, тем холоднее становился воздух. На перевале температура перевалила за минус двадцать. Ветер, несшийся по ущелью, будто вырвался из аэродинамической трубы, сбивал с ног, искалывал лицо мириадами невесть откуда взявшихся острых снежинок. Здесь, над облаками, остро ощущалась кислородная недостаточность…

Но солдаты мужественно пробивались сквозь снежные заносы. У некоторых в крови были ладони, иссечены лица, но во взгляде каждого твердость, уверенность в себе, в командире, в товарище.

Закрадывалось ли хоть на минуту в душу Дынина сомнение в том, что пробьются и хватит ли собственных сил? Да, силы солдатские, как и сухие пайки, выданные на марш, были на исходе. Три часа задержки, три часа трудной работы на холоде, где негде ни обогреться, ни укрыться от ветра, и не после прогулки — после забравшего чуть ли не все силы марша…

Потом начался быстрый спуск. И вновь Дынин вглядывался в ползущее навстречу полотно дороги. Он не раз уже водил машины этим путем, знал здесь каждый поворот, мостик. Опыт подсказывал ему, где именно может быть устроена засада. Вот там, за крутым поворотом, дорога пойдет под уклон.

«Внимание!» — сам себе приказал он.

Вот бронетранспортер с дозором пошел на поворот, а следом — вторая, третья машины…

Слева расступились горы, выйдя к дороге ущельем. Дынин оглянулся. Шестая, седьмая, восьмая машины показались из-за скалы. И тут по ним ударили автоматы, гранатомет. Бронетранспортер дрогнул всем корпусом, съехал в кювет. Из верхнего люка кубарем скатился сержант Шуйский, мгновенно припал к земле, дал из автомата длинную очередь по большому двугорбому камню, откуда раздавались выстрелы гранатомета.

За бандой — внезапность удара. За Дыниным — спокойствие и опыт.

— К бою! — скомандовал он по радио и выпрыгнул вслед за водителем из кабины. По привычке сделал бросок за придорожный камень. Снял курок предохранителя.

Оглядевшись, Дынин увидел, как одна из бандитских групп поднялась и перебежками стала отходить влево, будто бы намереваясь ударить во фланг. Но там — ущелье. Хитрят. Вызывают огонь на себя, явно желая отвлечь внимание от основной группы, пытающейся пробиться к камням.

Рядом с Дыниным плюхнулся на землю лейтенант Чернущенко. Переведя дыхание, он сообщил:

— Привел группу водителей — 10 человек. Приказывайте!

— Молодец, Игорь! — Дынин указал ему рукой на противоположную сторону дороги. — Видишь, от кювета канава идет? Возьми трех солдат и жми по ней до того валуна! Перекроешь путь отхода душманам. Сообразил?

— Понял! Я пошел. Панков, Китов, Рудин, за мной!

С южной стороны дороги показались боевые машины пехоты. Выскочив из-за поворота, они быстро развернулись в боевую линию и замерли на месте. Пушки медленно вращались из стороны в сторону, но огня не вели. На поле боя все затихло. Оставшиеся в живых душманы стояли на коленях и шептали молитвы.

На передней боевой машине открылся командирский люк, из него показался офицер. Он огляделся вокруг, взял автомат, спрыгнул на землю. И сразу же распахнулись задние дверцы БМП, на поле высыпали автоматчики, быстро выстроились в цепь и пошли вперед, обтекая слева и справа сдающихся душманов.

Дынин узнал в офицере полковника Остапенко. И несказанно обрадовался, что видит его здесь, на поле боя. Далеко на задний план отодвинулись неприятные воспоминания. Михаил Львович поспешил навстречу товарищу. Дмитрий Львович тоже узнал его, улыбнулся широко и приветливо, как когда-то мог улыбаться — в лейтенантские годы, пошел к политработнику напрямую, через кустики саксаула.

Они встретились у подбитого бронетранспортера, крепко обнялись. Потом с минуту рассматривали один другого, приговаривая: «Надо же, в центре Афганистана!» — «Сколько лет…» — «Располнел, Михаил, раздался!» — «А ты все такой же стройный, энергичный!»

— Посторонитесь, Дмитрий Львович, дайте и мне со старым приятелем поздороваться, — Смирнов поймал руку Михаила Львовича, потянул его к себе, обнял, с чувством произнес:

— Ну и здоров ты, Дынин!

И тотчас раздалась автоматная очередь. Над головами офицеров засвистели пули. Ефрейтор Нефедов, сбивший с ног Дынина, охнул, упал на спину Остапенко.

В ответ сразу прозвучало несколько очередей. Рядом с Дыниным бил автомат сержанта Шуйского.

Остапенко поспешил к Дынину и Смирнову, перевязывавших Нефедова. У солдата две пули прошили правое плечо. Лицо его осунулось, по бледному лбу разметались огненно-рыжие волосы. Они казались кровавыми ранами, и Смирнов несколько раз заправлял волосы водителя под панаму, приговаривая:

— Потерпите, Ваня. Сейчас вертолет сядет, отвезет в госпиталь. Еще будете капитаном дальнего плавания. И мы к вам в гости приедем. Покатаете нас на своем корабле по заливу Куршскому?

— Конечно, — слабо улыбнулся солдат.

Послышался гул вертолетов. Остапенко приказал освободить поляну, послал туда сигнальщика с флажками. Вскоре винтокрылая машина совершила посадку. Вместе с четырьмя ранеными солдатами улетал и полковник Смирнов. На прощанье с чувством гордости сказал Остапенко и Дынину:

— Замечательные у нас люди. С такими можно горы сдвинуть, реки вспять повернуть.

Смирнов замолчал — пилот вертолета показывал на часы: время, мол. Кивнув ему, Аркадий Васильевич протянул Остапенко руку и, глядя в глаза проговорил:

— Запомним эту нашу встречу на Гиндукуше, которая сделала нас чище, проще, человечнее. Не так ли? И давайте условимся: кто старое помянет, тому глаз вон…

— А кто забудет, тому два, — вырвалось у Дмитрия Львовича.

— Будем смотреть вперед, — заключил разговор Дынин. — И ждать новой встречи.

Прижавшись плечом друг к другу, Дынин и Остапенко следили за улетающим вертолетом. Небо было чистое и ярко-голубое.