Авантюры открытого моря - Николай Черкашин

В 23 часа 40 минут офицер, сбежавший со «Сторожевого» по швартову, сообщил, что на корабле бунт.

Балтийский флот был поднят по боевой тревоге.

Вице-адмирал Косов приказал кораблям, стоявшим на. Рижском рейде, догнать мятежника и доложил о ЧП в Москву.

Тревожный звонок застал Главнокомандующего ВМФ СССР Адмирала Флота Советского Союза Горшкова на даче; по дороге в Москву он связался из машины с министром обороны страны маршалом Гречко.

Приказ министра был краток: «Догнать и уничтожить!»

Корабль держал курс в ворота открытой Балтики — в Ирбенский пролив.

Косов: «Пограничники просили разрешить снести ходовую рубку вместе с Саблиным из пулеметов. Я не разрешил».

Брежнев еще спал, когда вице-адмирал Косов поднял в воздух полк истребителей-бомбардировщиков Су-24.

Вслед за ними по приказу маршала Гречко взлетел полк стратегической авиации — ракетоносцев дальнего действия Ту-16.

«Сторожевой» предупредили: при пересечении 20-го меридиана будет нанесен ракетный удар на уничтожение.

Девятого ноября в 10 часов утра адмирал Горшков передал по радио на «Сторожевой» приказ: «Застопорить ход!»

Капитан 3-го ранга Саблин ответил отказом.

Маршал Гречко повторил приказ от своего имени.

Вместо ответа Саблин передал в эфир антибрежневское Обращение: «Всем! Всем! Всем!..»

Корабельный радист в конце текста добавил от себя: «Прощайте, братишки!»

Ирбенский пролив, как всегда, был забит торговыми судами; из тумана выступали только верхушки мачт.

Чтобы найти среди них «Сторожевой», летчики снижались и читали на бортах номера.

В 10 часов 25 минут истребитель-бомбардировщик Су-24 пересек курс корабля очередью из авиапушек.

Осколки бомб со следующего самолета прошили борт «Сторожевого».

Корабль застопорил ход; на его палубу высадилась абордажная группа; Саблин был арестован.

«Сторожевой» вернули в Ригу; началось следствие…

…День своего выступления он приурочил к семидесятилетию подвига лейтенанта Шмидта.

Своему сыну он завещал портрет мятежного лейтенанта, который написал сам.

Но, право, у Шмидта выступать против самодержавия было гораздо меньше оснований, чем у Саблина — против брежневской порнократии. Достаточно сравнить, как их судили: Шмидта — гласно, Саблина — тайно — и как их расстреляли: Шмидта— на морском просторе, под солнцем, исполнив последнюю волю его до конца; Саблина — выстрелом в затылок под тяжкими сводами тюремных подвалов.

И все же История поставила эти имена рядом, хотя они и были очень разные люди — Петр Шмидт и Валерий Саблин…

…Приезжая в Беловежскую пущу, бровастый охотник усаживался в уазик со снятым лобовым стеклом, выставляя вперед карабин, принимал стаканчик любимой перцовки и включал зажигание. Долго потом егеря находили на лесных дорогах расстрелянных или задавленных оленей, косуль, кабанов…» — так поведал в «Собеседнике» о «королевской» (генсековской) охоте секретарь Украинской экологической ассоциации Владимир Борейко.

В тот год им вручали награды почти одновременно: Маршалу Советского Союза Брежневу и капитану 3-го ранга Саблину. Первому — украшенную бриллиантами «Маршальскую звезду», второму — томпаковую офицерскую звезду «За службу Родине в ВС СССР» III степени: Родине он служил в океане на большом противолодочном корабле «Сторожевой».

Этим двум звездам суждено было разное: одной — бриллиантовой — бесславный закат, другой — медно-цинковой — долгое затмение…

А пока Брежневу прилежно рукоплескали. В гуле хорошо организованных оваций потонул гневный грохот железа. То стучали костылями по батареям водяного отопления безногие фронтовики в московском госпитале инвалидов войны, что на Преображенской заставе.

По «Маяку» только что передали сообщение о награждении Брежнева высшим полководческим орденом Победы.

Сначала стала бить одна палата, к ней присоединилась другая, третья, и вот уже все этажи зашлись от грохота. Били в гулкий металл от обиды и возмущения те, чьи боевые ордена вобрали в себя цвет крови своих кавалеров… Набатный бой этого протеста не донесся до слуха четырежды звездоносного, зато был услышан в высоких инстанциях. Госпиталь на Преображенке расформировали в считанные дни…

Нет, в те безгласные годы молчали не все. И Валерий Саблин явно из породы гневных фронтовиков, даром что в 1941-м ему было всего три года…

В 1975-м он служил на Балтике, я — на Севере. Мы были коллегами, корабельными замполитами: он — на сторожевом корабле, я — на подводной лодке. В морях мы не встречались, на берегу тоже.

Фамилию его я услышал поздней осенью. Командир мой вполголоса рассказал о невероятном.

…На второй день ноябрьских праздников из парадного строя военных кораблей в Риге самовольно вышел ВПК «Сторожевой» и двинулся в открытое море. Замполит арестовал командира, занял его место на мостике и повел корабль в нейтральные воды. Там он обратился по радио к руководителям страны с неким революционным воззванием. Поднятые в воздух самолеты остановили «Сторожевой» предупредительными залпами. А когда командиру удалось освободиться, он, поднявшись на мостик, тяжело ранил из пистолета своего заместителя по политической части — Саблина — и вернул корабль в базу.

Трудно было поверить, что вся эта история разыгралась в наше время, на нашем флоте.

Потом в кают-компании толковали разное. Мол, содеял это душевнобольной, которого вовремя не распознали. «Никак нет, — утверждали другие, — Саблин — внук того самого белогвардейского адмирала, что отказался в восемнадцатом выполнить приказ Ленина о затоплении Черноморского флота под Новороссийском; его завербовала шведская разведка, и потому он пытался угнать корабль в Стокгольм». Третьи уверяли, что, де, сделал он это назло командованию, так как служба у него не пошла; задержали звание, не давали квартиру — вот и решил сразу всем отомстить.

Впрочем, нашли тогда для себя довольно удобное объяснение — авантюра. Ломать голову над смыслом происшедшего было некогда: мы собирались на боевую службу — в океан, далеко и надолго. Да мало ли авантюристов на белом свете…

И все же зарубка в памяти осталась — «Саблин». Не забылось это имя и на флоте. Время от времени оно всплывало в досужих разговорах, в узком и доверительном кругу, оно обрастало подробностями, вероятными и невероятными, и с каждым годом «эпохи застоя» произносилось со все более сочувственными нотками. При этом все знали, что Саблин расстрелян, экипаж расформирован, корабль сослан в моря, от Балтики весьма отдаленные, и толковать на эту тему весьма не рекомендуется.

Я вглядываюсь в старое фото: иллюминированные корабли стоят друг за другом в парадном строю; сквозь вечернюю мглу проступают силуэты башен Старой Риги. Снимок сделан 7 ноября 1975 года… Головным стоит, как новейший и наисовременнейший, большой противолодочный корабль Балтийского флота «Сторожевой». Свое имя он унаследовал от порт-артурского еще миноносца, которым блестяще командовал будущий адмирал Непенин, последний командующий дореволюционным Балтийским флотом…