Переплетчик - Эрик Делайе
Шрифт:
Интервал:
«Где он?» — спросил Дюпре у Вареня. «Не знаю, господин Дюпре, — пожал плечами тот, — мы вот сами пришли навестить товарища, а он дверь не открывает, может, на рынок пошёл за овощами, или к кузнецу за какими материалами». — «Да, возможно», — задумчиво отозвался старшина. Ему совершенно не хотелось уезжать несолоно хлебавши, но и ожидание было несколько ниже его достоинства. Пока он раздумывал, у мастерской остановилась третья карета — с гербом де Жюсси. Дюпре тотчас её узнал: он был шапочно знаком с герцогом. Варень и Жорес на всякий случай склонили головы.
Из кареты вышел Дорнье. Он узнал Дюпре, они взаимно поклонились. Варень и Жорес стояли, потупив взгляды. «Добрый день, господин Дюпре, — сказал Дорнье, — вы к господину де Грези?» — «Добрый день; да, господин Дорнье, — кивнул Дюпре, — именно так, я к господину де Грези». — «А вы, господа?» — спросил Дорнье у Вареня и Жореса. «И мы тоже, мы его друзья». — «О, у него есть друзья», — протянул Дорнье и решительно постучал в дверь. «Видимо, его нет дома», — прокомментировал Дюпре. «Возможно, его нет в этом доме, но есть в другом», — отозвался Дорнье.
И старшина, и пара «друзей» с недоумением смотрели, как Дорнье идёт к двери соседнего дома и стучит в неё. «Открыто!» — внезапно воскликнул он. «Это тоже его дом?» — спросил старшина. «Да». Дюпре поспешил к Дорнье, за ним направились и Варень с Жоресом. Дорнье вошёл в дом переплётчика первым, следом остальные.
В ноздри вошедшим ударила невыносимая вонь, трупная вонь — Дорнье мог отличить её от любой другой. «Фи, — сказал Дюпре, — как можно…» — «Тс-с!» — Дорнье повернулся и приложил палец к губам. Старшина затих.
Дорнье пошёл вперёд — он чувствовал, что вонь идёт из подвала. «У вас есть фонарь?» — спросил старшина. «Нет». — «У меня в карете есть. Надо принести». Дюпре обратился к Жоресу: «Будьте добры, сбегайте за фонарём в мою карету, кучер вам отдаст». Напуганный Жорес мигом выскочил из дома. Ждали они недолго, не более полуминуты. На этот раз Жорес, наученный горьким опытом, перед входом набрал полные лёгкие чистого воздуха, а затем старался дышать ртом, причём маленькими-маленькими глоточками, чтобы не чувствовать мерзкого запаха.
Дорнье зажёг фонарь огнивом, и они пошли вниз. Дверь в подвал была открыта. Они вошли — один за другим, потом Дорнье сделал ещё шаг вперёд, и они увидели закрытую книгу, лежащую в центре стола. За столом напротив них сидел Шарль Сен-Мартен де Грези, а вокруг его головы вились жирные трупные мухи.
Первым делом Шарль тщательно вымыл кожевенную мастерскую. Выдраил все углы, облазил все щели, навёл такой идеальный порядок, какого не было в подвале с самого начала его использования в качестве рабочего места. Особое внимание он уделил столу. Тот был потёрт, изъеден кислотами и щелочами, покрыт зарубками от инструментов — Шарль не просто вымыл его, но даже выровнял, стесав выступы. Затем переплётчик установил в помещении восемь ламп со свечами: такого яркого света в подвале тоже не было никогда. Когда-то здесь имелось окошко под самым потолком, но Шарль заделал его давным-давно — теперь он в определённой мере пожалел об этом шаге, но выламывать кладку не стал.
Уборка и мытьё заняли почти сутки. Следующий день Шарль посвятил обустройству рабочего места. Он перенёс из верхней, переплётной мастерской всё оборудование, все пуансоны, иглы и стеки, даже массивный пресс, который пришлось разбирать, чтобы справиться с ним в одиночку. Художественную часть работы Шарль предпочитал выполнять наверху, в светлой комнате, но теперь ему требовалось, чтобы кожевенная и переплётная мастерские находились максимально близко друг от друга. Помимо оборудования, он перетащил в подвал небольшую кушетку, на которой можно было сидеть или полулежать.
На третий день Шарль занимался последними приготовлениями. Сначала он отправился на рынок и накупил провизии чуть ли не на полтора месяца вперёд, в том числе вяленого мяса, сухарей и прочих продуктов, не подверженных скорой порче. Всё это он спустил в подвал и аккуратно разложил на открытых полках у стены — раньше там лежали подготовленные шкуры, но теперь Шарль без всяких церемоний отправил материал в дальний угол и занял его место едой. Помимо еды, Шарль обзавёлся огромным количеством простынь, бинтов и повязок, а также тремя десятками бутылок с крепчайшим жжёным вином[109], от которого глотка горела, точно нероновский Рим.
Наконец, всё было готово к работе. Подвал изменился. Он стал чище, светлее, казалось, даже просторнее. В ином настроении Шарль испытал бы удовольствие при виде дела рук своих, но не в этот раз. Он осмотрел рабочее место, затем поднялся наверх и некоторое время стоял у окна, глядя на улицу. Выходы из дома он надёжно запер. Наконец, он спустился вниз.
Действо, которое развернулось далее в подвале дома Шарля Сен-Мартена де Грези, ужаснуло бы любого из живущих людей, будь то матёрый убийца или опытный хирург. Шарль медленно разделся почти догола, оставшись в одной нижней рубахе. Он сел на кушетку, предварительно поставив рядом чан с водой для отмоки. Затем он вытянул левую ногу и провёл шкурным ножом линию от колена до пятки, оставляя на голени густую кровавую линию. Вторую он провёл справа, напротив первой. Затем он окольцевал надрезы над стопой и под коленом. Кровь он не промокал.
Наконец, наступил самый сложный момент. Шарль полил нож жжёным вином и начал поддевать кожу; через полминуты она была готова к снятию — и он сделал это двумя резкими движениями, сначала содрав левый лоскут, затем — правый. Он не издал ни звука, хотя лицо его побелело, а на лбу вздулись вены. Оба лоскута тут же отправились в ведро с водой, Шарль взял свежую простыню и тщательно обвязал ногу много раз. Кровь текла, пропитывая ткань, но он обматывал ещё и ещё, пока не закрепил её окончательно.
Второй ступенью было снятие кожи с бедра. Шарль отступил несколько дюймов от паха; главное было — не повредить артерию. Он поступил точно как и с голенью: сделал два продольных надреза, затем соединил их кольцеобразными, затем быстрыми движениями снял лоскуты и поместил их в воду. Сидеть он теперь мог только на краю кушетки, держа ногу согнутой. Перебинтовывание на этот раз заняло значительно больше времени и сил, чем первое. Вторую ногу пока трогать было нельзя: она должна была оставаться опорной, пока левая не перестанет обильно кровоточить.
Отмока парной шкуры может производиться в простой чистой воде и занимает до двадцати четырёх часов в зависимости от качества и толщины исходного материала. Для человеческой кожи достаточно девяти-двенадцати часов. Ввиду негустого волосяного покрова достаточно одного или двух мездрений, между которыми стоит провести дополнительную шестичасовую отмоку. Первостепенная золка человеческой кожи занимает не более двух дней, но требует регулярного и тщательного перебора, поскольку кожу легко испортить. Для ускорения процесса лучше сразу использовать гнилой зольник, предварительно подготовленный путём золки других шкур. Окончательная золка занимает ещё два дня. Дернение и подходка чаще всего не требуются или производятся быстро и последовательно, без промежуточных операций. Шакшевание человеческой кожи — самая сложная и тонкая операция. За кожей необходимо следить в течение всего процесса шакшевания, независимо от состава и концентрации киселя. Последующее дубление лучше всего проводить ямным методом; через неделю кожа уже может быть готова, поэтому стоит регулярно проверять её состояние: может потребоваться до шестнадцати-восемнадцати дней. Таким образом, примерно за три недели можно получить из исходного материала кожу, готовую к обработке.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!