КГБ и власть - Филипп Бобков

Расследованием занялись КГБ, Прокуратура СССР и местные правоохранительные органы. Из беседы с вдовой удалось выяснить немногое: ее муж спал на втором этаже особняка, а она — в соседней комнате; злоумышленник проник в дом через окно, и, судя по всему, шофер, занимавший комнату на первом этаже, обнаружил его. Тогда преступник убил водителя и, беспрепятственно поднявшись на второй этаж, застрелил свою жертву в постели. Услышав выстрелы, прибежала жена погибшего, вошла в холл и увидела убийцу. Тот спокойно спустился вниз и выскочил в окно, через которое влез в дом. Женщина тут же позвонила в милицию, но, когда прибыл наряд, преступника и след простыл. Вот и все, чем мы располагали.

Началось расследование. Была проведена серия экспертиз, которая позволила прийти к выводу, что убийство на улице Чолпон-Аты местного гражданина и Председателя Совета Министров было совершено из оружия одного типа — мелкокалиберного нарезного карабина «белка», выпускавшегося Ижевским заводом и имеющего большую убойную силу.

Начались поиски владельца оружия по приметам, которые дала супруга погибшего; розыскная работа велась и по другим направлениям. Шли бесконечные экспертизы, которые могли вывести на какой-то след преступника.

Снова осматривали вещи, искали отпечатки пальцев… Прошел не один месяц — и никаких результатов. Не помог и всесоюзный розыск, к сожалению, примет убийцы было слишком мало. Однако нас заинтересовало одно сообщение из Куйбышевской области. В городе Чапаевске, в электричке, стоявшей в депо, обнаружили труп человека, который покончил жизнь самоубийством. У погибшего обнаружили книжку, выпущенную в Киргизии массовым тиражом: «Памятка депутата Верховного Совета Киргизии», в которой были напечатаны данные о депутатах.

Решили проработать и этот эпизод. Тщательно исследовали труп, провели опознание. Жители Чолпон-Аты узнали земляка, некоего Смагина. Хотя жена погибшего Председателя Совета Министров не подтвердила сходства Смагина с преступником, которого она видела ночью, мы продолжали расследование и проследили весь путь этого человека из Чолпон-Аты до Чапаевска.

Восстановили картину его отъезда из Чолпон-Аты. Вначале он автобусом доехал до Фрунзе. Затем удалось найти людей, которые ехали с ним в поезде от Фрунзе до Москвы. Выяснили, как он вел себя во время пути и в дни пребывания в Москве — главным образом на вокзалах. Мы даже нашли свидетелей, которые видели Смагина в момент покупки билетов, опознала его и билетный кассир. Выяснили, каким поездом преступник уехал из Москвы и в каком вагоне. Установили, что он вышел в Сызрани, затем на электричке отправился в Куйбышев и наконец прибыл в Чапаевск.

Таким образом, мы проследили подозреваемого на протяжении всего маршрута: Чолпон-Ата — Фрунзе — Москва — Сызрань — Куйбышев — Чапаевск. И все это время он практически ничем не занимался, только переезжал с одного места на другое, видимо, стараясь запутать следы.

Похоже, это тот самый человек, что уехал из Чолпон-Аты после убийства Председателя Совета Министров. Мы постарались узнать побольше о его жизни до этого злодейского убийства и в ходе расспросов и поисков обнаружили снимок, где он сфотографирован с ружьем «белка», которое мы искали. Нашли и дядю Смагина, подарившего ему это ружье, а затем обнаружили стрельбище, где он обычно его пристреливал. Нашли и гильзы от патронов, и несколько пуль, застрявших в стволах деревьев. Они подходили к ружью, из которого был убит Председатель Совета Министров.

Помнится, я приехал в дом отца предполагаемого убийцы, где уже было проведено несколько обысков, и все же что-то заставило нас провести еще один, последний.

И тут мы обнаружили тетрадь с записью; «Я буду убивать киргизов, где бы они мне ни попались». Это серьезная улика. Она требовала от следствия глубокого изучения мотивов убийства.

А тем временем один из следователей обнаружил все-таки отпечатки пальцев на окне, через которое убийца проник в особняк. Мы тщательно проверили эти отпечатки. Тогда впервые в Советском Союзе провели так называемую биологическую экспертизу отпечатков пальцев, по которым можно идентифицировать человека. Исследования окончательно подтвердили: именно этот человек по составу крови, а также по другим показателям является преступником, которого мы ищем.

Казалось бы, все, только вот оружия, из которого стрелял преступник, пока не было в наших руках. А это очень важно. И тогда решили воспользоваться еще одной возможностью.

Отцом убийцы был человек, не слишком хорошо зарекомендовавший себя среди окружающих. Он находился на пенсии, потихоньку торговал плодами своего труда — овощами, яблоками и тому подобным. Но было у него и другое занятие — торговал маковой соломкой, иначе говоря, сырьем для изготовления наркотика. Обнаружили и конечный продукт — опиум, хотя и совсем в небольшом количестве, однако этого вполне хватало, чтобы начать расследование. И когда снова допросили этого человека, он показал, где хранится оружие. Таким образом мы нашли ту злосчастную «белку». Вот тут-то и можно было наконец поставить точку, однако теперь возникла типично политическая ситуация: русский расстрелял киргизов.

Нашлось немало охотников перевести это дело на националистическую почву. Хорошо, что вмешались трезвомыслящие руководители, не то не миновать бы нам еще одной беды.

В своей работе мы постоянно помнили, что межнациональные отношения — вопрос деликатный и болезненный, требует тактичного и осторожного подхода с учетом всех запросов и нужд населения, всех нюансов и тонкостей.

В 1986 году мне пришлось побывать на Сахалине. Среди прочих впечатлений сразу бросилось в глаза отношение к местным корейцам, которые составляли немалый процент населения острова. У многих из них были родственники в Южной Корее, но общение с ними совершенно исключалось из-за позиции, занятой руководством КНДР: оно категорически возражало против поездок советских корейцев в Южную Корею и Японию. И с этим приходилось считаться, хотя из общего правила порой и делались в особых случаях исключения, так как советская сторона понимала всю несправедливость таких запретов.

Но было еще и другое: отношение к корейскому населению на Сахалине. При довольно значительном числе корейцев, проживающих на территории Сахалинской области, не было на острове никаких центров, которые объединяли бы их и создавали возможность более тесного общения, помогали поддерживать культурные связи и традиции. Сахалинские корейцы оказались предоставлены самим себе и чувствовали себя на острове изгоями, хотя большинство из них здесь родились и выросли.

Обсуждая эти явные перекосы в национальном вопросе с руководителями области, мы пришли к выводу, что необходимо постепенно менять политику в отношении корейского населения, создать условия для развития их культуры, литературы и искусства и, разумеется, помочь наладить связи с родственниками, живущими за границей.

Вернувшись в Москву, мы довели все это до сведения руководства и добились того, что были разрешены поездки жителей Сахалина в Южную Корею и Японию. Местные власти разработали план широкого привлечения корейцев к участию в общественной жизни.