Только ты и я - Джил Мансел

Как только он удалился на достаточное расстояние, Кей проговорила:

— Извини моего бывшего мужа. Он никогда не отличался тактичностью.

— Он блюдет твои интересы. Честь ему и хвала.

Кей посмотрела на Паркера, чьи черты с каждой минутой становились все более родными. Они говорили о своем детстве, каникулах, школьных друзьях, сложных жизненных ситуациях, предпочтениях в еде, полученных на Рождество забавных подарках, любимых фильмах и нелюбимых темах. Они перескакивали с одного предмета на другой, потому что каждому хотелось очень многое сказать другому. И все равно им предстояло еще долго узнавать друг друга. Интересно, так чувствует себя человек, когда встречает родственную душу?

Продолжая размышлять над этим, Кей вдруг выпалила:

— Как бы то ни было, мы увидимся снова?

Паркер просиял.

— Ты спрашиваешь из вежливости?

— Нет, отнюдь.

— Я рад этому.

— Завтра вечером?

— Гм. — Паркер, улыбаясь, сделал вид, будто лезет в карман пиджака. — Надо свериться с ежедневником, не знаю, свободен ли я.

* * *

— Наконец-то, — пробурчал Макс, когда Паркер ушел из ресторана, а Кей присоединилась к ним в баре. — Дело сделано. Поехали. Я планировал уехать еще до десяти.

— Какой он? — Тилли снедало любопытство.

Кей с трудом сдерживала ликование.

— Очень, очень милый. — Если она начнет объяснять, что чувствует к нему, они обязательно решат, что она сумасшедшая. С другой стороны, какая ей разница, что они подумают? — Он действительно очень милый. Завтра вечером я снова с ним увижусь.

— Только через мой труп, — возмутился Макс.

— Ладно. — Кей выставила в его сторону сложенные вместе указательный и средний пальцы и изобразила звук выстрела. — Все, ты труп.

— Вот именно это произойдет с тобой. Боже, неужели ты не понимаешь? — Максу все не верилось. — Ты же не знаешь, что это за человек. Тебе известно только то, что он прислал тебе подарок, практически преследовал тебя и заплатил сумасшедшие деньги за то, чтобы перелететь через Атлантику и поужинать с тобой. Скажи, это нормально?

Кей пожала плечами.

— Я все равно встречусь с ним завтра вечером. И ты не обязан болтаться поблизости.

— А я буду! Кто-то же должен! Черт побери, просто не верится, что все это происходит на самом деле! — воскликнул Макс.

«Мне тоже, — весело подумала Кей, — но ведь происходит.

Разве это не здорово?»

Есть вещи, которые мало кто ожидает увидеть по дороге на работу без четверти восемь в четверг: например, Джека Лукаса, держащего на вытянутых руках орущего полуголого ребенка.

Тилли въехала на заправку, встала в очередь за белым минивэном и со смешанными чувствами стала наблюдать. Машина Джека стояла у колонки, а красный «форд» с распахнутыми дверцами был припаркован в небольшом замане. Ребенок лет трех сидел в своем кресле и кричал, измотанная мамаша пыталась успокоить его. Когда ей это удалось, она переключилась на младшего и принялась стягивать с брыкающегося малыша комбинезон, при этом старалась, чтобы рвотные массы случайно не попали на тенниску Джека. Задача была выполнена, и она бросила комбинезон в сумку. Малыша, которого Джек все еще держал под мышки, тут же снова стошнило, однако Джек каким-то чудом увернулся и его джинсы остались чистыми. Передав малыша матери, он подошел к своей машине и достал оттуда коробку бумажных салфеток. Несчастная мамаша с благодарностью приняла ее.

Белый мини-вэн уехал. Тилли подъехала к колонке и принялась заправляться. Джек тоже стал заправляться, только у другой колонки. Мамаша обтерла своего вопящего отпрыска, усадила в кресло, шумно выразила Джеку — своему рыцарю в сияющих доспехах — благодарность и уехала.

Тилли раздирали противоречивые эмоции. Одна ее часть признавала, что Джек сделал доброе дело. Другая же кипела от негодования: как можно быть таким заботливым, а в следующее мгновение стать законченным эгоистом. У нее это в голове не укладывалось.

Джек кивнул ей и жизнерадостно крикнул:

— Доброе утро.

— Привет.

Борьба внутри Тилли продолжалась. В бежевой тенниске, потертых «ливайсах» и грубых ботинках он выглядел… Господи, да просто шикарно. Темные волосы блестели на утреннем солнце, а когда он вставлял пистолет в горловину бензобака, она видела, как перекатываются налитые мускулы под загорелой кожей. Скажем так, если бы клип о том, как Джек заправляет бензином свою машину, появился на «Ю-Тубе», ролик смотрели бы снова и снова. Физически он был само совершенство… что только усугубляло разочарование от другой составляющей его натуры.

— Видела, как я чудом спасся от этого невероятно проказливого малыша?

Боже, он что, намеренно подначивает ее?

— Да, видела. Ты самый настоящий герой. Кстати, ты уверен, что это не один из твоих детей?

— Он не мой. — В его тоне слышались веселые нотки. — Я никогда не встречал эту женщину.

— Что ж, значит, ее можно вычеркнуть из твоего списка. Но ведь с Эми ты продолжаешь поддерживать связь?

Улыбка Джека угасла.

— Нет.

Абсолютно бесстрастное выражение лица подтвердило его слова.

— Значит, ты изо всех сил стараешься быть ласковым с ребенком совершенно чужой женщины и одновременно равнодушен к малышу, который может оказаться твоей плотью и кровью. — Бак заполнился бензином, и Тилли повесила пистолет на колонку. — Тебе не кажется, что это жестоко? Я просто не знаю, как ты можешь так жить.

Джек покачал головой: на этот раз она его задела. Ладно. Кому-то придется это сказать.

— Позволь мне сказать тебе кое-что. Причина, по которой я не общаюсь с Эми, состоит в том, что я не являюсь отцом ее ребенка.

— Но…

— И я знаю это наверняка, потому что не спал с ней.

Тилли замерла будто громом пораженная. Что? Что?! Он серьезно?

Тилли уставилась на Джека:

— То есть… у вас не было секса?

Пожилая женщина у соседней колонки навострила уши.

— Можно и так сказать, — ответил Джек.

— Как? Никогда?

— Никогда.

— Но… но она говорила, что ты спал с ней!

Джек пожал плечами и отвернулся.

Тилли все еще не могла поверить его словам.

— Зачем же ей это говорить, если это неправда?

— Кто знает? — громко произнес мужчина в стоявшем рядом «вольво». — Вы, женщины, ни с чем не считаетесь, так и норовите свести нас с ума. И ты такая же. — Он с раздражением указал пальцем на Тилли. — Стоишь здесь, трындишь ни о чем и совсем не думаешь, что очередь ждет, когда ты уберешься прочь со своей таратайкой!