Флердоранж - аромат траура - Татьяна Степанова

— У него был с собой телефон? Ведь у него всегда он с собой? Вы звонили ему?

— Д-да. Я звонила, только уже ночью, когда Джина одна вернулась. Телефон не отвечал.

— Какой у него номер?

Кустанаева назвала номер. Катя набрала номер по своему телефону — «абонент не отвечает».

— Куда мне ехать? — испуганно спросила Кустанаева. Дождь, вначале слабо моросивший, теперь лил как из ведра. «Дворники» еле справлялись, видимость была почти нулевая. Трубников велел остановиться. Они вышли и пошли под дождем пешком. В мокрой пелене Катя видела все тот же пейзаж: поле, дома над рекой в мокрой зелени садов, холм, прозванный Черным курганом, и темную полосу Лигушина Леса вдали.

Раскисшая от дождя дорога уводила в рожь. Это было то самое место, где был убит Артем Хвощев.

Под дождем они шли вдоль кромки поля. Но нигде не было ничего — ни следов, ни крови. Катя чувствовала, что куртка ее промокла насквозь. Промокли и кроссовки. В спешке она совсем позабыла про столь дальновидно положенные в багаж «драгоценным В.А.» резиновые сапоги.

— Миша! — протяжно крикнула Кустанаева, приложив руки ко рту. — Михаил Петрович!

Но этот беспомощный крик потонул в гуле дождя. Из мокрой ржи вышел Трубников: его плащ блестел, как рыбья чешуя.

— Тут нигде ничего, — сказал он. — Елизавета, вы должны знать — куда он обычно ездил кататься?

— Он давно уже никуда не ездил, — ответила Кустанаева. — На Джине ездила я, а раньше Полина. Я не знаю, куда его понесло!

— Может, что-то заставило, вынудило его уехать? — спросила Катя.

— То есть как это? На что вы намекаете? — сразу ощетинилась Кустанаева.

— Ни на что я не намекаю, просто это странно — сто лет человек не ездил верхом, а тут вдруг куда-то отправился ночью. Тем более в такой печальный день, тем более нетрезвый. Возможно, что-то его вынудило.

— Бутылка коньяка, вот что его вынудило! — зло ответила Кустанаева.

— Давайте-ка вернемся в машину, проедем к Борщовке, потом свернем к лесу. Если не найдем, свяжемся с отделом, — Трубников открыл дверь джипа.

Кустанаева скользнула за руль, нажала педаль газа. Мотор мощно заурчал. Только внедорожнику было под силу преодолеть это болото! Машина, буксуя, обогнула Черный курган. Дальше дорога стала чуть получше. Кустанаева сразу прибавила газу и…

Высокая тощая женская фигура возникла на дороге перед джипом так внезапно, что они едва не сшибли ее. Кустанаева вцепилась в руль, выжимая тормоз. Трубников, придерживая фуражку, выпрыгнул из джипа. Катя выскочила за ним.

Опершись на мокрый капот, на дороге стояла Галина Островская. Мокрое платье плотно облегало ее тело. Слипшиеся растрепанные волосы свешивались, на лоб. Руки Островской были в крови. Кровью обильно был испачкан и подол платья.

Трубников остановился. Казалось, ему не хватает воздуха. Он смотрел на согнувшуюся, шатающуюся Островскую, затем резко рванул из-под полы дождевика пистолет.

Этот жест словно вывел женщину из ступора. Протягивая к ним Окровавленные руки, Островская вдруг дико, истерически завизжала:

— Он там! Я нашла его там! Под звонницей. Это мертвец!

Колосов приехал в Татарский хутор, когда сотрудники местного ОВД и прокуратуры заканчивали осмотр места происшествия. С собой он привез судмедэксперта и толкового эксперта-криминалиста. Осмотр начался по новой.

Труп Чибисова до сих пор был там, где его и обнаружили Катя, Трубников и Елизавета Кустанаева, — в траве на обочине дороги на Столбовку рядом с развалинами церкви, в ста метрах от тех самых кустов, где накануне вечером был найден труп собаки Брусникиной.

Чибисов лежал ничком. На нем были спортивный костюм, кроссовки и дождевик с капюшоном черного цвета. Ран. на теле было всего две: рубленая и, по-видимому смертельная, черепно-мозговая и тоже рубленая в области правого бедра. Лицо хозяина агрофирмы «Славянка» было искажено гримасой ужаса и вместе с, тем какого-то дикого, животного изумления, как будто сама смерть или что-то предшествующее смерти заставило его сначала опешить от удивления и лишь потом испугаться.

Колосов тщательно осмотрел все, но раскисшая от дождя дорога не сохранила никаких следов. И только на дерне на обочине следы были — конских копыт.

— Как, по-вашему, все произошло? — спросил он судмедэксперта.

— Гадать не хочу Никита Михайлович. Но, судя по всему, его сначала ударили Тяжелым острым предметом — скорее всего, это небольшой топор — в бок; В этот момент он был верхом на лошади, а тот, кто наносил удар; находился справа, был пеший. Видимо, первый удар попал по лошади — она ведь тоже ранена, я ее позже осмотрю вместе с ветеринаром. Второй удар ранил Чибисова. Лошадь от боли взвилась на дыбы и затем поскакала прочь от дороги. Чибисов не удержался, упал, и нападавший добил его, ударив по голове — налицо глубокая проникающая рана теменной области.

— Что-то не слишком похоже на предыдущий случай, и тем более на прошлогоднее убийство, — сказал Колосов, — всего две раны, а на тех жертвах сколько было?

— Но орудие убийства очень похоже, — ответил эксперт. — Впрочем, более точные данные будут после вскрытия. А вам кажется, что здесь что-то не так?

— Только две раны, — повторил Колосов, — У Артема Хвощева их было девяносто. Не тело, а решето. Бодуна же вообще расчленили без всякой видимой цели.

— Может быть, на этот раз убийце что-то помешало манипулировать с телом? Может быть, его спугнул кто-то? Тут ведь свидетельница вроде имеется, которая первой наткнулась на тело?

Судмедэксперт имел в виду Галину Островскую. Ее допрашивали оперативники. А до этого, еще до приезда милиции, с ней пыталась говорить Катя, и участковый Трубников присутствовал при этой странной беседе. Они — Катя и Трубников — были все еще здесь; на месте происшествия. Кустанаеву же отвезли домой на патрульной машине. Когда она увидела труп Чибисова, ей стало плохо.

— Ну что? — спросил Колосов Катю (промокшая, продрогшая, она сидела в милицейском «газике»)! — Что молчишь? Давай уж рассказывай.

И Катя рассказала все, что видела.

— Чибисова убили между одиннадцатью и часом ночи, — сказал Никита. — А ты говоришь, что слышала, как около полуночи кто-то проходил по дороге мимо дома. Может, ехал на лошади, а не шел?

— Нет, нет, — Катя покачала головой. — Это были шаги, а не конский топот.

—А ты когда-нибудь прежде слышала, как идет лошадь по мокрой дороге?

— Нет, если только по телевизору, — Катя вздохнула. — Нет, Никита, это был пеший, а не конный. Это точно. А потом уже где-то на рассвете я слышала в полусне конское ржание. Это и была лошадь Чибисова — раненая.

— Островская лошадь тоже видела?

— Да, — Катя посмотрела на Колосова. — И то, в каком качестве она восприняла ее, говорит, что она для нас весьма сложный свидетель. Ко всему еще она была сильно пьяна и до сих пор, кажется, еще не протрезвела. И. потом, нельзя быть свидетелем и подозреваемым одновременно. А сейчас Островская при тех уликах, что зафиксированы, именно подозреваемая. Она вся была в его крови, когда мы столкнулись с ней на дороге. И чтобы она там ни говорила, кровь эту надо как-то объяснять.