Ночная охота - Юрий Козлов

— Ну да, нечто третье, я знаю, — сказал Антон. — Завтра будет жарко, ведь так? Пусти меня туда! — показал на дверь.

— Завтра пойдет снег, — возразила Слеза, — это предопределено.

Дед вертел башкой, стремясь понять, о чем они, и злился, что не понимает. Антон теперь не сомневался: дед тоже работает в службе безопасности. Дед махнул рукой, вытащил из-под лежанки черпак, зачерпнул табачной бражки, выпил залпом. «Или не работает?» — засомневался Антон.

Запястье под спецбраслетом вдруг пронзил чувствительный разряд. Антон затряс рукой. Ему пришло в голову, что так можно убить. Ну его к дьяволу, этот спецбраслет, подумал он. На браслете мигал красный огонек.

— Срочный вызов к главе администрации, — объяснила Слеза. — Надо ехать немедленно.

В белом доме Антон был через пятнадцать минут. Все это время огонек на браслете горел, электрические разряды периодически покалывали запястье. По мере приближения к резиденции главы администрации они становились слабее. Как только водитель остановил машину и Антон побежал по широким ступенькам вверх к колоннам, они вовсе прекратились, погас и огонек.

Антон предъявил в холле документы охраннику, тот пропустил, зверски лязгнув окованными каблуками. Но лишь Антон пересек ковровое пространство холла, поднялся по внутренней лестнице, свернул в коридор, ведущий в зал заседаний, в спину ему пристроился другой охранник — как бы выстиранный до полиэтиленовой прозрачности альбинос с красными пуговицами глаз на наглом лице и с белоснежной в голубых венах рукой на расстегнутой кобуре.

Третий охранник мгновенно, но тщательно обыскал Антона при входе в зал. Антон знал, что туда с оружием нельзя, оставил пистолет в машине. Он был готов поклясться, что толстого круглого Гвидо в переливающемся перламутровом костюме, вкатившегося как огромная жемчужина в зал секундой ранее, охранник вообще не обыскивал! «Если они меня сегодня не убьют, — подумал Антон, — заявлю протест уполномоченному по правам человека!»

Жизнь, как помойная яма радиоактивным мусором, наполнялась, привычным — смертельно опасным — содержанием. Антон подумал, что жизнь везде одинакова.

В зале за длинным столом расположились члены правительства с блокнотами и «Notebook'aм». Ланкастер сидел во главе стола. Загорелый, светловолосый, с лучащимися непонятным весельем глазами, в бело-синем полосатом свитере, капитан как будто только что прилетел с другой планеты, а может, приплыл из Антарктиды, получив поощрение в… парткоме. Если, конечно, это входило в его потребности. В провинции «Низменность-VI, Pannonia», входящей, в свою очередь, в другую — более крупную — провинцию «Урал-Дунай 4», люди не смели так одеваться, выглядеть такими веселыми и здоровыми. Но, оказывается, смели. Антон вспомнил, что точно так же лучились радостью глаза капитана Ланкастера, когда он гонял по его переносице красное лазерное пятнышко, когда стрелял из винтовки в интеллектуалов-спецназовцев, не сумевших, на свою беду, добить Антона в вертолете.

Место Антона за столом оказалось между Гвидо и Николаем. Оба с отвращением отвернулись, словно не знали, кто он такой. Конявичус расположился по правую руку от Ланкастера. Он что-то деятельно писал, отрываясь от изучения других бумаг. Антон поймал встревоженный взгляд бывшего своего стрелка-радиста, а ныне уполномоченного по правам человека — Золы. Кроме известных Антону лиц, присутствовали и неизвестные, видимо, предполагалось расширенное заседание правительства. Напротив Антона устроился экс-министр культуры. У него было распухшее и капризное, как у только что переставшего рыдать ребенка, лицо. Если бы, конечно, не длинные седые патлы, свисающие на воротник. Экс-министр смотрел на Антона с изумлением и ненавистью. «Что ему до меня? Что он здесь делает?» — удивился Антон.

— Ну-с, приступим, — обвел глазами членов правительства и приглашенных капитан Ланкастер.

Присутствующие подтянулись, пододвинулись поближе к столу. Лица сделались значительными, взгляды сосредоточенными. Антона восхитило, как ловко, а главное, естественно это у них получилось — у вора Гвидо, старого бандита Николая, обезумевшего пьяницы и наркомана экс-министра культуры, проститутки и душительницы Золы, у остальных, кого Антон не имел чести знать.

— Ничего утешительного сообщить не могу, — объявил Ланкастер. — Центризбирком пока не утвердил результаты выборов. Соответственно до окончательного решения Центризбиркома все бюджетные и кредитные линии провинции, авизо и платежные поручения «Богад-банка» заморожены. Правительство провинции на данный момент не может считать себя вполне легитимным. Я связывался по ВЧ с комитетом по делам провинций. Их интересуют наши виды на урожай, а также, сумеет ли новое правительство удержать темпы роста спада производства на прошлогоднем уровне. Я был вынужден гарантировать оплату централизованных продовольственных поставок из наших внутренних резервов, обещать не просто удержание темпов роста спада на прошлогоднем уровне, но трехпроцентный рост производства! Короче говоря, чтобы нас утвердили, мы должны до конца месяца перечислить на расчетный счет Центризбиркома триллион форинтов! Они требовали полтора, но мне удалось сбавить. Ситуация критическая. Где взять деньги? Прошу высказываться.

Первым слово взял экс-министр культуры, назначенный, как выяснилось, вице-премьером без портфеля по чрезвычайным ситуациям. Антон шепотом поинтересовался у Золы, что такое — вице-премьер без портфеля, тем более что экс-министр культуры как бы в насмешку заявился на заседание правительства с огромным, неизвестно чем набитым портфелем, который вызывающе поставил возле своего стула. Зола ответила, что вице-премьер без портфеля — это примерно то же самое, что птица без крыльев, зверь без зубов, человек без… То есть ничто. «Ничто, которое ничтожит», — странно уточнила Зола.

Вице-премьер без портфеля — или все-таки с портфелем? — между тем заявил, что работа правительства может быть успешной лишь в том случае, если между всеми без исключения членами правительства устанавливаются дружеские, доверительные отношения. Тогда можно собрать и один, и два, и три, и четыре триллиона форинтов.

— Культура и чрезвычайные ситуации, — продолжил он, — это… — сделал паузу, — позвольте мне употребить старинное словосочетание, близнецы-братья. Но как повел себя новый министр культуры? Он даже не пожелал встретиться со мной, своим коллегой, чтобы обсудить животрепещущие вопросы, наконец, принять громадье дел! Двое суток не смыкая глаз я просидел у себя в кабинете возле телефона, ожидая звонка, но он не соизволил позвонить! До тех пор пока на ответственные посты будут назначаться подобные люди, — торжествующе под одобрительный гул присутствующих закончил вице-премьер без портфеля, — нам нечего надеяться на успех! — после чего поднял с пола портфель, зачем-то водрузил его на стол.

— Хочу внести небольшое, но существенное уточнение, — поднялась Зола. — Все это время я сама пыталась связаться с уважаемым вице-премьером, чтобы обсудить известные мне вопиющие факты нарушений прав человека. Я покинула его приемную, — посмотрела на часы, — пятнадцать с половиной минут назад. Готова поклясться на священной книге нашего государства: последние двое суток уважаемый вице-премьер на своем рабочем месте не появлялся.