Ликвидатор. Откровения оператора боевого дрона - Кевин Маурер

Через пару дней после моего визита к Жабе Оперативная группа объявила нам режим готовности номер один, что означало держать БПЛА на стояночной площадке в полной боевой готовности. Делать мне этого не очень хотелось. Оперативники планировали провести операцию в дневное время, но днем температура на бетонных стоянках и предангарных площадках, покрытых металлизированным материалом, поднималась до 60 градусов Цельсия. При такой жаре авиационное электронное оборудование перегрелось бы уже через несколько минут после активации. Но что еще хуже, клей, соединяющий углеродные волокна композиционного материала, из которого изготовлен «Хищник», мог расплавиться и привести к нарушению структурной целостности БПЛА в полете.

Мне не хотелось утратить еще один летательный аппарат.

К несчастью, в мае мы потеряли еще два самолета — борты 249 и 173. Кейт, Борт 249, стала вести себя непредсказуемо, после того как мы установили новое программное обеспечение. БПЛА стоял на предангарной площадке, когда у него вдруг самопроизвольно заработал двигатель. Техники его заглушили, но были немало озадачены, так как системы зажигания и подачи топлива в тот момент были отключены. Не было причины, почему летательный аппарат мог самостоятельно включиться без электропитания и топлива. Единственным объяснением была ошибка в обновленной версии софта.

Ошибку выявить так и не удалось.

С тех пор мы остерегались Кейт и все время приглядывали за ней. Было что-то зловещее в этом инциденте. Очень уж сильно инцидент напоминал события, описываемые в фильмах о Терминаторе. Кто-то даже стал называть Кейт Кристиной по аналогии с автомобилем из одноименного фильма ужасов.

Кейт потерпела крушение некоторое время спустя, когда за пультом управления сидел Тефлон. Из-за плотной облачности видимость была плохой, поэтому Тефлон летел по приборам, но, как потом оказалось, бортовая навигационная система самолета выдавала показания высоты на несколько десятков метров ниже фактической. Первым признаком проблемы стало промелькнувшее на дисплее дерево. Тефлон уже ничего не мог сделать, и Борт 249, собственный аппарат нашей эскадрильи, вонзился в землю, как дротик.

Когда спустя почти час на место крушения прибыла аварийная бригада, двигатель 249-го все еще работал, несмотря на то, что самолет оказался полностью разрушен.

Борт 173 мы потеряли из-за отказа органов управления. Мы уведомили «General Atomics» о проблеме, но не получили никакой новой информации в ответ. Джон со своими механиками заменил пульт управления, но спустя пару недель он снова начал барахлить и в конце концов отказал. Борт 173 вышел из-под контроля на конечном этапе захода на посадку и полетел прямо в воду. Со стороны он напоминал подстреленную утку. «Хищник» грохнулся в океан примерно в полутора километрах от берега. При ударе о воду двигатель самолета оторвался и закувыркался по воде, пойдя ко дну уже ближе к берегу. Водолазы-спасатели с базы вытащили крупные фрагменты. Еще долгие месяцы после этого на берег выносило обломки меньшего размера.

Кроме всего прочего мне надо было разобраться с проблемой хранения ракет, пока «Хищники» стояли наготове, ожидая запуска. Согласно распоряжению ВМС, складировать ракеты на стояночной площадке запрещено. Я немного нервничал, направляясь в хозяйственное управление ВМС, чтобы попросить сделать для меня исключение. К тому времени Червь наконец убыл, но с новым лейтенантом-коммандером я не был знаком. Неизвестно было, чего от него ожидать.

— Я Крейсер, — сказал новый лейтенант, когда я ему представился.

Его кабинет занимал крошечное помещение в старом французском здании. Гипсовым стенам явно требовался ремонт. Холодный, покрытый керамической плиткой пол был скользким от пыли, грязи и гипсовой крошки. Когда лейтенант встал из-за стола, я обратил внимание, что на нем летный комбинезон желто-коричневого цвета.

— На чем вы летали? — поинтересовался я.

— На «F-18».

В свое время Крейсер был пилотом палубного истребителя и имел опыт участия в боевых операциях в Ираке и Афганистане. Крейсер наверняка знал, что означает, когда на корабле объявляют режим готовности номер один. Он не мог не понимать, что поставлено на карту. Я успокоился.

— Мне нужна ваша помощь.

— В чем дело?

Он был настороже. Интересно, каких гадостей ему наговорил про нас Червь, подумал я.

— Мне надо разместить ракеты на стояночной площадке.

— Нельзя, — ответил он.

Я ожидал такого ответа. Можно было не сомневаться, что Червь постарался дискредитировать нас в его глазах. Но я все же уповал на понимание Крейсером военной ситуации и надеялся, что он войдет в мое положение.

— Послушайте, нам приказали привести три «птички» в состояние полной боевой готовности, — сказал я. — Они должны взлететь сразу же после поступления звонка из штаба. Я не смогу их поднять, если ракеты будут находиться в ПСБ.

ПСБ — это пункт снабжения боеприпасами или попросту оружейный склад, располагавшийся за пределами базы. Мои специалисты по заряжанию должны были получить разрешение покинуть базу, пройти через контрольно-пропускной пункт, попросить персонал ПСБ доставить боеприпасы, а затем выполнить эту последовательность действий в обратном порядке, чтобы вернуться на стоянку самолетов. Даже при идеальном раскладе вся процедура занимала по меньшей мере полчаса. Нам же после звонка из штаба требовалось взлететь без промедления.

Крейсер несколько секунд пристально разглядывал меня, обдумывая просьбу.

— Ладно.

Ладно? Что, серьезно?

— Спасибо, Крейсер, — сказал я. — С меня пиво.

— Но вообще-то вы не имеете права держать ракеты на площадке.

— Я знаю, — ответил я. — Но прошу разрешения разместить их только на время ожидания команды на вылет.

Он кивнул.

Довольный, я пошел обратно в наш летный комплекс. Крейсер знал, как проводить боевые операции. Это была моя первая бюрократическая победа, позволившая сбросить с плеч эскадрильи огромный груз. Когда у Оперативной группы появится еще больше ниточек, ведущих к аль-Авлаки, и поступит звонок с командой на вылет, мы, я был уверен, будем во всеоружии.

Звонок поступил в тот же день. Обслуживающий персонал бросился к летательным аппаратам, чтобы успеть подготовить их до наступления полуденной жары. Я хотел сходить в ООЦ, чтобы понаблюдать за операцией, но из-за занятости не смог туда попасть. Через несколько часов «Хищники» без ракет вернулись на базу. Я позвонил Жабе, однако новости были неутешительными.

— В Кэнноне промахнулись, — сообщил он. — Им удалось остановить машину и убить большинство пассажиров. Экипаж ведущего самолета едва не промахнулся по машине. Прицел сполз в глубокую канаву на обочине дороги. Водитель испугался взрыва, и машина попала в аварию, но и только-то.

Я вздохнул.

Жаба рассказал, что вскоре после атаки они услышали по радио уже знакомое «Вы не сможете меня убить». Аль-Шадади пережил налет. Он всегда оказывался единственным, кому это удавалось. Можно было выпустить сто ракет по сто одному террористу и этот парень в любом случае остался бы «сто первым».