Мертвый эфир - Иэн Бэнкс

— Знаешь, Эйми, о чем я только и думаю в последнее время? — спросил я, кладя вилку.

Есть главное блюдо я только что начал, и на тарелке еще громоздилась гора всяческой снеди. Здешний повар, похоже, уделял основное внимание тому, чтобы производимый его кухней материал укладывался в как можно более высокие прочные небоскребы, для чего проявлял при отборе ингредиентов и кулинарных методов известную одержимость, пренебрегая вкусовыми свойствами и вообще съедобностью блюд: эти качества находились в его списке приоритетов где-то между жесткостью каркаса, роль которого в сей железобетонной конструкции выполняло полусырое жаркое, и быстротой затвердевания строительного раствора, представляющего собой мгновенно схватывающуюся смесь картофельного пюре и горчицы.

— Нет, не знаю, что тебя беспокоит, Кен, — проговорила Эйми, поднося ко рту вилку с комком баранины и гарнира, — но чувствую, что тебе до смерти хочется мне это рассказать.

До смерти… А ведья, черт возьми, даже еще и не начал рассказывать ей историю о лже-Рейни, о моей невольной поездке в Ист-Энд, о телефонном звонке с угрозами и о проколотых шинах на моем автомобиле. Обо всем этом я рассказал раньше Крейгу, Эду и Джоу, заставив их поклясться, что они станут молчать, но Эйми я ничего не говорил, приберегая историю для такого вот вечера. Однако теперь засомневался, стоит ли откровенничать с ней на данную тему.

— Я ют о чем. Почему, хотелось бы знать, то, в основе чего лежит обыкновенная жадность, всегда ставится выше желания облагодетельствовать общество? Чем плохо стремление принести людям пользу? Разве не о таком намерении нам постоянно твердят политики? Разве не говорят они, что только мечта послужить народу заставила их заняться партийной работой? Так почему же они вечно не находят общего языка с медсестрами и учителями, пожарными и полицейскими, для которых подобное не пустые слова?

— С полицией они находят общий язык, Кеннет.

— Ну с этими ладно. А как с остальными? Врали политики о своей мечте служить людям или они просто еще не включились в процесс?

Эйми откинулась на спинку, вздохнула и пожала плечами. Я старался смотреть ей прямо в глаза и в то же время использовал периферийное зрение, чтобы оценить ее грудь, которая заслуживала, конечно, куда более пристального внимания. Особенно при том, что, если нашим отношениям суждено было и дальше развиваться в подобном русле, большего мне явно не светило.

Эйми встряхнула головой и проговорила:

— Тебе не кажется, Кен, что ты чересчур наивен?

— А тебе так кажется?

— Да. Ты выглядишь умным и даже проницательным, но на самом деле, сдается мне, ты просто скользишь по поверхности вещей.

— Тебе, наверное, видней, Эйми.

Она пристально на меня посмотрела. Ее глаза были зеленовато-голубыми, и у радужной оболочки граница казалась слишком резко очерченной, как иногда случается из-за контактных линз. Она продолжала глубоко дышать, и я позволил себе откровенно перевести взгляд на ее грудь, и хотя дела мои, похоже, обстояли плохо, вид оной меня порадовал.

— У сэра Джейми ты не более чем ручная дрессированная мартышка, хотя сам почитаешь себя крутым радикалом, верно, Кен?

Я задумался над ее словами.

— В удачные для меня дни так и есть, плюс армия фанатов.

— Наверное, называешь себя честью и совестью «Маут корпорейшн», или как-то так, да?

— О нет. Скорей зубоскалом, дешевым шутом, знаешь ли, не более.

Эйми придвинулась поближе.

— Подумай вот о чем, Кен, — сказала она; я тоже придвинулся поближе, размечтавшись заполучить то, о чем стоило подумать, — Ты позволяешь сэру Джейми заходить дальше, чем он смог бы без тебя, — сообщила Эйми, — Наняв тебя и разрешив слегка переступать границы дозволенного, а также позволяя критиковать отдельные участки империи «Маут корпорейшн» и те организации, с которыми она давно делит ложе, сэр Джейми делает вид, будто он над схваткой, эдакий беспристрастный третейский судья, даже позволяет критику в свой адрес. А в результате все темные делишки, которых в его корпорации ничуть не меньше, чем в любой другой, получают гораздо меньшую огласку, нежели они того заслуживают, а все благодаря тебе. — Эйми отодвинулась; я последовал ее примеру. Но она еще не закончила, — Конечно, иногда ты приносишь убытки: из-за тебя могут не разместить рекламу или «Маут корпорейшн» не получит какой-то контракт, но в конечном итоге сэр Джейми неплохо на тебе зарабатывает, Кен, можешь не сомневаться. Так что и ты часть системы. Ты помогаешь ей функционировать. Мы все этим занимаемся. Просто одни из нас отдают себе в этом отчет, а другие нет.

И она промокнула салфеткой уголок рта. Глаза ее сияли. Она улыбалась. Я же вспомнил о Селии и внезапно задался вопросом, какого черта меня занесло в этот ресторан вместе с Эйми.

— Итак, — спросил я, — удастся мне все-таки тебя сегодня трахнуть или нет?

Она рассмеялась и вновь наклонилась вперед, что само по себе показалось мне хорошим знаком. На сей раз она заговорила вполголоса:

— У тебя есть наркотики, Кен? Экстази? Кокс?

И тут мне пришло в голову соврать и ответить, что нету. Можете вы в такое поверить?

— Не с собой.

— Раздобудь.

— Ладно.

И мы раздобыли, но результат получился как-то не очень. И наркотики не очень, и секс.

Может, Джоу и права, пожалуй, я действительно ненавижу слишком много вещей. Что делать — я работаю для СМИ, а там столько всяческой заслуживающей презрения ерунды. Начиная с комиков, которые смеются над своими же зрителями — право, есть нечто мазохистское в том, чтобы платить немалые деньги за то, чтобы тебя прилюдно оскорбляли, — и заканчивая таким полным дерьмом, как «Большой брат»; час за часом тоскливые самовлюбленные придурки пытаются валять дурака, выполняя бессмысленные, тупые задания, участвуя в шоу, присутствие на которых почел бы ниже своего достоинства любой, у кого сохранилось хотя бы несколько извилин. Все эти Али Джи[104], Деннис Пеннис[105], Миссис Мертон[106], программа «Не зевай!»[107]смущают меня до такой степени, что иной раз я даже начинаю слегка сочувствовать тем, кто заслуживает с моей стороны одной лишь ненависта. Господи, кто бы знал, до какой степени я не выношу телевидение! Но самое страшное заключается в том, что практически все ненавидимое мной, как правило, пользуется в народе ошеломляющей популярностью.