Мой милый победитель - Кристина Додд

— Ах, Винтер, — покачала головой Адорна.

— Мои попытки склонить ее к откровенному разговору оказались тщетными. Она не хочет со мной говорить.

— Вообще?

— Пусть даже так, как раньше. А теперь, даже когда я ем руками, она молчит!

Это уже серьезно. Он ведет себя безобразно за столом, а Шарлотта его ни разу не одернула?..

— Она сказала, что любит меня.

— Та-ак… — Адорна сидела, глубоко задумавшись.

— Предназначение женщины — любить своего мужчину. Шарлотта нашла того, кого смогла полюбить.

От такой самонадеянности у виконтессы перехватило дыхание.

— Так почему же она несчастна?

Откинувшись на спинку дивана, Адорна с сарказмом переспросила:

— Я не знаю, Винтер. По-твоему, почему же она несчастна?

— Потому что она хочет, чтобы я любил ее! — он принялся мерить шагами комнату.

— Шарлотта заслуживает быть любимой, — заметила Адорна.

— Настоящий мужчина не любит свою женщину. Так говорил мой названый отец Бараках.

— Винтер! — резко встав, мать заговорила таким с рогам и недовольным голосом, словно он был шестилетним мальчишкой, ввязавшимся в драку. — Этот Бараках, этот твой названный отец тебе говорил, что настоящий мужчина не любит свою жену? А родного отца ты хоть немного помнишь?

Горячность матери поразила Винтера:

— Конечно, я чту его память.

Адорна так и осталась стоять, не сводя с него глаз, словно ожидая, что он вспомнит то, о чем непременно должен знать. Наконец, с измученным видом приложив ладонь ко лбу, она с возмущением воскликнула:

— Какой же ты болван! Я не понимаю, что ты хочешь от меня услышать. Ты хочешь, чтобы я объяснила тебе, как сделать Шарлотту счастливой?

Мать непременно должна знать ответ на этот вопрос. К кому еще, кроме нее он может обратиться?

— Ну… да.

— Мне кажется, Шарлотта уже говорила тебе, что ей нужно для счастья, но если тебе необходимо услышать это снова, — виконтесса сделала жест в сторону двери, — спроси у нее самой.

В дверях стояла Шарлотта. На ней было одно из платьев, подаренных мужем, сшитое из простого белого ситца. Даже с отметиной подошвы Лейлиной туфельки на подоле его жена выглядела восхитительно. Волосы распущены, именно так, как ему нравилось, и лишь слегка схвачены на затылке заколкой из голубых бриллиантов, оправленных в платину. В этом наряде она была похожа на ангела» Ангела, готового испепелить его взглядом.

Чем же он мог так ее прогневить? Но лучше гнев, чем немая покорность и печаль.

— Я искала тебя, чтобы поговорить о Лейле, — сказала она. — А ты здесь обсуждаешь меня со своей матерью?

Он повернулся за помощью к Адорне, но та предусмотрительно выскользнула из комнаты.

— Я не знаю, как мне быть.

— Как быть? Ты не знаешь, как быть со мной? Я что, капризный ребенок, что ты не можешь найти на меня управу?

— Не ребенок, нет. Ты женщина. Которая сама не знает, чего хочет.

Руки Шарлотты сжались в кулаки:

— Это я не знаю, чего хочу? Может, это я хожу за советами к мамочке?

Винтер удивленно хлопнул ресницами:

— К кому еще я мог обратиться? У нас с тобой все складывается не так, как я думал.

Шурша юбками, она подошла к нему поближе.

— Отчего же? Все идет так, как ты хотел.

— Это неправда. Вопреки моим ожиданиям ты не чувствуешь себя счастливой.

— А с чего мне быть счастливой? — подойдя к Винтеру, Шарлотта положила руки ему на плечи и заглянула в глаза. — Моя жизнь превратилась в то, чего я боялась. Раньше я, по крайней мере, была гувернанткой. Я зарабатывала себе на жизнь. Мой труд чего-то стоил. А теперь я ни в чем не нуждаюсь. Я сама стала ничем. Я — приобретение, о котором будут заботиться, пока я приношу удовольствие.

— Жена — это больше, чем приобретение.

— Так же, как и лошадь — больше, чем приобретение? Она, должно быть, прочла ответ в его глазах, потому что, воздев руки, воскликнула:

— Я не лошадь! И не собака. Я человек, и хочу, чтобы меня ценили за это. Я хочу быть…

Глаза Шарлотты, наверное, снова наполнились слезами, потому что она отвернулась. Разве до свадьбы он видел, чтобы она плакала? Нет. А с тех пор слезы льются рекой. Но она плачет вовсе не для того, чтобы заставить его поступать так, как ей хочется — Бараках предупреждал, что некоторые женщины так делают — она плачет от глубокой душевной боли.

Бараках говаривал, что переживания женщины — обычное дело, и, чтобы она успокоилась, ее нужно на какое-то время оставить одну. Но Винтер испытывал неизъяснимую потребность помочь Шарлотте избавиться от тяжкого бремени невеселых мыслей. Без его поддержки она не справится. — Ты хочешь, — продолжил он, — быть любимой?

Прислонившись плечом к стене, Шарлотта потянулась за платком:

— Теперь ты понял?

— Но ты меня любишь, и этого довольно. Она вытерла слезы:

— Выходит, что нет.

Винтер чувствовал себя не в своей тарелке. Он привык, что жизнь течет по законам, установленным мужчинами, которые, к тому же, были старше и мудрее его.

— Настоящие мужчины не…

Она ринулась к нему, как мстительное женское божество:

— Настоящие мужчины!.. Вы, настоящие мужчины, можете отправляться ко всем…

— Папа! — на пороге с неподдельным ужасом в глазах стоял Робби, сжимая в руках клочок бумаги. — Папа, Лейла сбежала.

Шарлотта схватила записку и, не желая верить своим глазам, прочла детские каракули.

— Сбежала? — Винтер недоуменно смотрел на Робби, — Куда?

— Домой, — хрипло сказала Шарлотта. — Она пишет, что уходит от нас домой.

Ни разу она не видела Винтера таким бледным, как сейчас.

— В Эль-Бахар! — несколько секунд он стоял, как вкопанный, а потом схватил Шарлотту за руку. — Ты хотела поговорить со мной о Лейле!

— Да, да, — Шарлотта старалась собраться с мыслями. — Мы все тут сбились с ног с этими приготовлениями к приему, и я подозреваю, что девочка страдает от недостатка внимания. Последнее время поведение Лейлы меня тревожит. Она то бодренькая, то вдруг погрустнеет, то становится раздражительной.

— Вредной такой, — вставил Робби.

— Да, — кивнула Шарлотта. — мне кажется, она плохо спит. Ее обычно на месте не удержишь, а в последнее время она сама на себя не похожа.

Винтер коротко кивнул:

— Робби, как ты думаешь, она могла убежать в Эль-Бахар?