Канкан на поминках - Дарья Донцова

Но Славка повел себя загадочно, вместо того чтобы дослушатьменя до конца, он кинулся на выход. Но в ту же секунду распахнулись шкафы ивыскочили Мишка с Вовкой. Из прихожей донесся мат и звон. Я бросилась на звук,но ребята опередили меня. Я вылетела в просторный холл последней. На полу,лицом вниз, со скованными за спиной руками валялся Рожков. Над ним, тяжелоотдуваясь, стояли Костин, Козлов и… тюремщик Алексей Федорович. И тут только доменя дошла истина. Хозяин роскошной квартиры и, очевидно, водитель джипа, гад,убивший Соню Репнину и подставивший Вовку, заклятый друг и оборотень – этоСлавка!

Началась суматоха. Появились какие-то люди в штатском иформе, привели понятых, завели протокол.

Володя отвел меня на кухню, усадил на диванчик, сунул в рукигазету и велел:

– Сиди молча.

Я забилась в самый угол и прикрылась «Московскимкомсомольцем», время летело стремительно. Где-то около восьми шум в квартирестих. Володька вошел на кухню и, включив чайник, поинтересовался:

– Жрать будешь?

Я тупо кивнула.

Вовка распахнул шикарный холодильник и присвистнул:

– Хорошо, однако, устроился, гаденыш, икорка, рыбка…Чего хочешь, Ламповский?

– Ничего, – пробормотала я, – только чай, мнепротивно есть эти продукты!

– А мне нет, – хмыкнул Костин, – я, междупрочим, весь день крошки во рту не держал. Конечно, я восхищаюсь твоейгордостью, но извини, мне мой желудок дороже принципов.

Он ловко вскрыл банку с красной икрой, вывалил содержимое наблюдечко и спросил:

– Ну, желаешь?

Я помотала головой и несколько минут молча смотрела, какВолодя ест икорку ложкой, жмурясь от наслаждения. Когда блюдце опустело, я тихоспросила:

– А почему он убил Соню, из ревности? И как твоя кровьоказалась в ванной, а кожа под ногтями у Репниной?

– Все дело в жадности, – вздохнул Вовка, –вот сколько ни работаю, каких только преступлений не видел… Вроде любовь,ненависть… Ан нет, начнешь разбираться, так все в деньги упирается. Вот иСлавик наш драгоценный, друг заклятый…

– Что? – спросила я.

– Жадный очень, – вздохнул Вовка, – толькоизвини, мне сейчас недосуг с тобой болтать, поеду на работу.

– Но…

– Завтра к девяти утра приходи ко мне в кабинет.

– Ты не придешь ночевать домой?

– Нет, мне некогда.

– Но…

– Все завтра, – решительно ответил Володя.

– Но дома…

– Что – дома, – обозлился майор, – чтослучилось ужасного, а? Говорю же: занят!

Я молча смотрела на него. Наверное, следовало сказать: «Утебя родился сын», но я не раскрыла рта. Хорошо, завтра так завтра. Будет тебесюрприз, Вовочка.

Ровно в девять ноль-ноль я с раскрытым ртом начала слушатьВолодю.

Андрей Малахов открыл риелторскую контору лет пять томуназад и некоторое время честно пытался выплыть в пучине рынка недвижимости.Мужик он был неплохой, осторожный и с откровенно криминальными ситуациямисвязываться не хотел. Но выяснилось, что, честно ведя бизнес, очень легкоразориться. Конкуренты жали со всех сторон, агентства недвижимости росли,словно температура у гриппозного больного. Срочно требовалось найти какую-тоисключительную услугу, чтобы приманить к себе клиентов. И тут Малаховунеожиданно повезло. Он набрел на золотоносную жилу – квартиры умерших одинокихмосквичей.

Сразу стало понятно, что заниматься подобным бизнесом можно,только имея хорошую крышу в милиции. И Андрей, недолго думая, предложил своемублизкому приятелю, бывшему однокласснику Славке Рожкову, вступить в долю.

Майор недолго колебался. Зарплата сотрудника МВД невелика, ктому же у Славки замашки донжуана. Он любит женщин, а любовницы требуют дорогихподарков, букетов, коробок конфет и походов в ресторан. Да еще дома поджидалаЛариска, вечно пилящая муженька за хроническое безденежье… Словом, Рожков,говоря языком протокола, вступил в преступный сговор с Малаховым.

Денежки потекли рекой. Квартиры доставались предприимчивымдельцам почти даром, а уходили за хорошую плату. Славка в агентстве непоказывался, его дело было «крышевать» сбор необходимых документов.

Наступило счастливое время богатства. Славка начал даватьЛариске больше денег, соврав, что пристроился на работу в охранную структуру.Открывать жене правду он не хотел и преспокойно обманывал супругу. Снялквартиру, накупил себе одежды, вкусной еды и частенько после работы ехал недомой, а в норку, где чувствовал себя молодым, холостым, богатым, туда жеприводил и тех баб, что не имели собственной жилплощади. Вообще-то Славикпредпочитал встречаться с любовницами на их территории, на свою «оперативную»квартиру старался таскать бабенок как можно реже.

Иногда Славке хотелось развестись с Ларкой, бросить службу вопостылевшей милиции и зажить наконец открыто на широкую ногу, но, к сожалению,уйдя из МВД, он терял всю ценность для риелторского бизнеса. Так и жил Рожковдвойной жизнью. Одно теперь было хорошо: денег у него хватало на все.

Весной этого года Соня Репнина довела Антона Селиванова,кстати, сотрудника конторы Малахова, до последней точки. Обозленный мужиктолкнул любовницу, та не удержалась на высоких каблуках, упала и сломала ребро.

Мстительная Соня, сбегав в травмопункт, получила справку обувечье и отправилась в отделение милиции, где накатала заявление на Антона.

Наши доблестные органы внутренних дел будут долгоколебаться, прежде чем задержать криминального авторитета. У того имеетсяадвокат, который сразу покажет ментам небо в алмазах. Зато с простым обывателемв милиции не церемонятся.

Антона вмиг задержали и насовали зуботычин, но дело завестине успели, потому что Малахов позвонил Рожкову и попросил выручить своеголучшего сотрудника.

Славка поехал в отделение, переговорил с кем надо, Антонауже собирались отпускать, как появилась Софья Репнина, которую жена Селивановауговорила забрать заявление.

Рожков глянул на прекрасную цветочницу и… погиб. Впрочем, онтоже понравился девушке. Начался роман, больше похожий на кинофильм эпохираннего итальянского реализма. Любовники бурно выясняли взаимоотношения. Первыйраз в своей жизни влюбившаяся Соня закатывала по каждому поводу скандалы иистерики, Славка колотил ее, ревнуя к каждому столбу. К тому же до Рожковадошли слухи, что риелторской конторой Малахова заинтересовался его отдел и вродезаведено какое-то дело, переданное Костину.