В Обители Крыльев - Мари Бреннан

Только, пожалуйста, не надо больше погибать, даже если на поверку это снова окажется неправдой.

Твой пусть и блудный, но любящий сын Джейк

От всех этих новостей я на время опешила, но затем неудержимо расхохоталась и показала письмо Тому. Ну, как тут можно было сердиться на сына? Родись я мальчишкой, вполне могла бы поступить точно так же. Вдобавок, я и сама наделала в жизни немало глупостей, а посему – мне ли бросать в блудного сына камень?

Из Ва-Нурана мы отбыли на том же корабле, что доставил в Йелань посольство. Нас провожал Фу, и на сей раз прощание было совсем не таким, какого мы удостоились при выдворении из Йеланя.

– Благодарю вас, – сказала я при расставании. Да, этого было до обидного мало, но лучшей альтернативы у меня не нашлось: истинной глубины моей благодарности не могли передать никакие слова на всем белом свете. – Не обнаружь вы этих останков… не догадайся покачать ими у меня перед носом, как превосходной наживкой…

Фу поклонился с неловкостью человека, вполне сознающего, что этого жеста до обидного мало, но не нашедшего лучшей альтернативы.

– Для меня это было великой честью и удовольствием, леди Трент.

* * *

Том отправился прямо в Ширландию, а я, сойдя с корабля в Видвате, вернулась в Цер-нга – к счастью, уже не столь потаенными окольными путями, как в первый раз. Здесь мы с Сухайлом приняли на себя обязанности переводчиков на переговорах между драконианским советом старейшин и цер-жагским королем. Из-за трудностей с доставкой почты во время разлуки писали мы друг другу нечасто, и теперь, не будучи заняты официальными делами, до хрипоты рассказывали друг другу обо всем, случившемся за этот год. Я рассказала о танцевавших драконах, а он – о том, как завоевал доверие Эсдарр и ее сестер (что, на мой взгляд, было куда более впечатляющим достижением). Кроме этого, муж показал мне современный драконианский силлабарий, изученный при помощи Абарза.

– Так значит, – спросила я, – мы наконец-то сумеем прочесть все древние письмена?

– По крайней мере, теперь мы сможем их верно произнести, – со смехом ответил Сухайл. – И, конечно, с большей уверенностью судить о содержании. Кстати, я при первом же удобном случае отошлю в Обитель последние издания собраний памятников драконианской письменности: Абарз проявил к ним колоссальный интерес.

Улыбка мужа озарила комнату, точно солнечный луч.

– Я думал, тебе не по силам найти для меня второй Камень с Великого Порога. А ты вместо этого отыскала нечто куда лучшее.

Едва переговоры подошли к концу, мы, вопреки настойчивым просьбам остаться, поспешили покинуть Цер-нга. Провести в Мритьяхаймах еще одну зиму… Нет! Это уж слишком – тем более что и среди людей, и среди дракониан уже имелись те, кто успел освоить чужой язык в достаточной для общения мере. Вдобавок, мое желание оказаться дома давно превысило «неодолимое», достигнув той степени, для коей в природе нет подходящего прилагательного.

Кроме этого, на родине у меня имелось важное дело.

– По возвращении, – с улыбкой человека, предвкушающего минуту полной и окончательной победы, напомнила я Сухайлу, – мне нужно кое о чем сообщить Коллоквиуму Натурфилософов.

Что ж, можно сказать, все остальное – уже история, но это, пожалуй, излишне, поскольку сии мемуары изначально посвящены историческим материям от первой до последней страницы.

Дома меня ожидали почести и хвалы, тысяча просьб о публичных лекциях и почти столько же приглашений на званые ужины. В то время как мне более всего остального хотелось бы вновь запереться в своем кабинете, мир требовал моего присутствия, и в попытках утолить его ненасытное любопытство я едва не валилась с ног.

Но одно приглашение я приняла бы даже лежа на смертном одре в полном истощении сил.

Прекрасным вечером атмера, в самом начале граминиса, в известном здании на Герон-корт я была торжественно объявлена первой дамой, удостоенной звания действительного члена Коллоквиума Натурфилософов.

В отличие от возведения в пэрское достоинство, церемония сия не отличалась особой пышностью. Прием в Коллоквиум новых членов проходит в Большом Зале, у столика с книгой – Книгой Хартии Коллоквиума. На первых ее страницах начертана королевская хартия о создании сего научного сообщества, а далее, под текстом Присяги, связующей всех его членов, следуют столбцы подписей. Текст Присяги гласит:

Мы, нижеименованные и руку к сему приложившие, сим обещаемся и клянемся, что хотим и должны всеми силами приумножению славы Коллоквиума Натурфилософов споспешествовать и к той цели, с коею оный основан, сиречь к Сокровищницы Человеческих Знаний пополнению, стремиться, во всем поступать и исполнение чинить сообразно указаниям, от имени Совета Коллоквиума полученным, Уложения же и Регламенты означенного Коллоквиума неуклонно блюсти. Однако, ежели кто из нас, сочтя нужным оставить ряды Коллоквиума, Президенту, согласно Регламентам, об оном желании своем сообщит, того надлежит от Присяги сей числить свободным.

В тот день зал был битком набит действительными членами Коллоквиума, а снаружи собралась внушительная толпа газетных репортеров, доброжелателей и критиканов. Мне отнюдь не хотелось заставлять их всех ждать, и посему я при первой же возможности, не откладывая дела в долгий ящик, принялась листать плотные пергаментные страницы, отыскивая подписи предшествовавших мне светил науки – основоположника таксономической классификации живых организмов Филиппа Дени; великого астронома, первооткрывателя лун, обращающихся вокруг иных планет, Евгения Иванова; создателя периодической системы химических элементов Рэндольфа Кремлея; выдающегося мыслителя, автора теории эволюции Альберта Веджвуда и, конечно, сэра Ричарда Эджуорта, чья книга оказала столь значительное влияние на мою юность и область деятельности.

Детально изучать ряды тех, с кем я отныне становлюсь вровень, времени не было – и, думаю, это только к лучшему: я ведь и так едва сумела унять дрожь в пальцах, когда настал момент добавить к их подписям свою. Однако я не пожалела минутки, дабы немножко заглянуть в прошлое, и отыскала страницу с именем Максвелла Оскотта. Подписываясь под Присягой, он еще не носил титула эрла Хилфордского, но, безусловно, был тем самым человеком, чье покровительство положило начало моей карьере. Если бы не он, не бывать бы мне в этот день в Большом Зале…

Впрочем, долго разглядывать его подпись не стоило. Хлюпанье носом, а то и слеза, упавшая на страницу сей драгоценной книги, сказалась бы на моей репутации отнюдь не лучшим образом. Тем не менее я подняла голову и оглянулась на Тома Уикера – ведь он был обязан покровительству лорда Хилфорда не менее моего. Мы обменялись улыбками, а затем я, склонившись над книгой, вписала в нее свое имя. Если вам выпадет шанс увидеть его там, знайте: небольшой пробел над ним оставлен не случайно: я была твердо убеждена, что моя подпись должна стоять справа от подписи Тома.

Затем состоялся банкет, в начале коего президент Коллоквиума поднялся и сказал обо мне великое множество лестного, после чего в мою честь прозвучало немало тостов. В большинстве оных так или иначе фигурировал тот факт, что звания действительного члена Коллоквиума меня удостоили единогласно. Правда, Том по секрету поведал мне, что президент, отведя нескольких самых строптивых джентльменов в сторонку, дал им понять: если они проголосуют против, в стенах Коллоквиума им будут отнюдь не рады, ибо, отказавшись признать заслуги натуралистки, открывшей популяцию последних доживших до наших времен дракониан, сие почтенное научное сообщество покроет себя несмываемым позором. В знак протеста означенные джентльмены, почтив своим присутствием церемонию подписания Присяги, воздержались от банкета, но я по ним нимало не скучала: стоит ли портить день триумфа видом их кислых мин? Выше я говорила, что если Коллоквиум и на этот раз откажется принять меня в свои ряды, я смогу со спокойной душой умыть руки, но наконец-то добиться исполнения юношеской мечты – ведь это куда как приятнее!