Кошки говорят "мяу" - Феликс Сарнов

Это было уже не нужно. В то что происходило сейчас, а началось много лет назад, вмешалось нечто такое, что… Этот Ковбой, или как, там, его ни зови, ничего уже не решал, и вообще, все, что творилось здесь, не имело никакого значения по сравнению с… С чем — я не знал. Знал лишь, что здесь все слишком маленькое, а потому…

Я рассеянно глянул на Кота, повернулся к Ковбою, посмотрел ему прямо в глаза и без всякого вызова, без злости, словно равнодушно отмахнулся от назойливой мухи, сказал:

— А шел бы ты на хуй, маэстро.

Возникла пауза. Рыжая вскинула на меня удивленный и какой-то недоверчивый взгляд, а он… Он помолчал, потом взял пачку сигарет со стола и зажигалку, сунул в карман своей висящей на спинке стула куртки и сказал:

— Ладно, ребята, как хотите. Поехали.

В комнате бесшумно возник «ствол» из холла и встал за спинкой моего стула. Я вздрогнул и начал оборачиваться.

— Сиди спокойно, он тебя не обидит, — успокоил меня Ковбой. — Это на всякий случай, чтобы у тебя глупые мысли в голове не заиграли, а то ты какой-то слишком спокойный, — он остро и пристально глянул мне в глаза и повернулся к Рыжей. — Вставай, Рыжик, нам пора.

— Ты нарочно придумал эту комедию с ключом, — глухо произнесла она. — Ты просто играл в эту… На самом деле, ты все-таки садист, и…

— Вставай, Рыжик, — досадливо поморщился он. — Мне надоела болтовня и эти, действительно, дурацкие игры. Нам пора.

— Мне надо одеться, — с каким-то трудом выдавила она.

— Не надо. На улице прохладно, но до машины дойдешь — накинешь плащ в передней. А ты, маэстро, можешь надеть мою куртку, — он сдернул куртку со стула и протянул мне с усмешкой. — С барского, как ты выражаешься, плеча.

Он, усмехаясь, смотрел на меня, держа крутку на вытянутой руке, и с интересом ждал, как я откажусь. Рыжая встала, и как была в халатике и в босоножках без задников, не глядя на нас, побрела к ведущему в холл проему. Я молча взял у него куртку, молча встал и надел ее (печи и спину приятно обняла дорогая мягкая подкладка, куртка села на меня, почти как родная) и не оборачиваясь двинулся за Рыжей. Рядом со мной бесшумно и мягко (удивительно мягко для такого здорового мужика) шел охранник, а за нами, замыкая шествие — хозяин.

Последним, что я увидел в квартире, чуть скосив глаза на диван, был равнодушно-спокойный взгляд Кота, провожающий нас всех с холодным любопытством…

(Вдруг я вспомнил наш разговор про кошек на пляже — как Рыжая сравнила их «посиделки» с…)

… С холодным любопытством все знающего и ничему не удивляющегося хозяина салона, следящего за нервничающими и делающими вид, что их-то уж никто не одурачит, пока они рассаживаются за круглым столом, новичками-любителями, впервые решившими поиграть в…

Спиритический сеанс.

Прямо у подъезда, мордой к дому, стояла большая, тяжелая «Мазда». Когда мы вышли, один охранник уже садился за руль. Второй обогнал нас с Рыжей, распахнул правую заднюю дверцу и равнодушно застыл возле нее. Ковбой тоже обогнал нас, первый влез в машину, подвинулся и уселся у самой левой задней двери. За ним в машину забралась Рыжая, подобрав полы длинного черного плаща, который она, не глядя, сняла с вешалки в прихожей, и не просовывая руки в рукава, просто накинула на себя, и придерживая ворот у горла, пошла дальше, как заводная кукла. Я на секунду задержался у распахнутой дверцы и взглянул на охранника. Он терпеливо ждал, равнодушно смотря мимо меня. Я окинул взглядом всю его ладную здоровую фигуру, упакованную в дорогой двубортный костюм — ничего сверх, ничего особенного, но меня тут же окатила почти физическая волна опасности. Так же, как и в первый раз, когда я увидел его, открывая ворота под накрапывающим дождичком, эта опасность, эта угроза была направлена не на меня лично, а исходила от него равномерно, во всех направлениях и… Не оставляла мне никаких шансов.

Ни единого.

Я и драться-то толком не умел, и если что и выручало иногда, так это злость — порой отпугивающая, предупреждающая мелкую хищную поросль, мелких хищных шавок, вдруг под приливом инстинкта стаи возомнивших себя волками, что перед ними тоже не совсем травоядное животное. Но сейчас, здесь, это было просто бессмысленно.

Во-первых, у меня не было злости — ни капельки. Во-вторых, стоящий рядом со мной никем себя не мнил, не нуждался ни в какой стае, а просто был тем, чем он был. Тем самым, за кого порой пытаются выдать себя мелкие хищные твари, собравшись в стаю, но при появлении кого — настоящего — с визгом разбегаются, поджав хвосты и припадая брюхом к земле. Ему не нужен был никакой ствол — похоже, Ковбой не соврал, — он, действительно, сам был «стволом», а может… и кое-чем покруче, чем ствол.

Я забрался в машину, уселся рядом с Рыжей, охранник захлопнул за мной дверцу (я машинально отметил, что с внутренней сторону у этой дверцы нет никаких ручек), распахнул переднюю и уселся рядом с напарником. Охранник за рулем повернул ключ в зажигании, «Мазда» мягко рыкнула, несколько секунд поурчала, потом дала задний ход, круто развернулась и плавно набирая скорость покатила к воротам. Они были открыты, а когда фары осветили будку у ворот, я увидел, что она пуста. Машина выскочила в переулок, не снижая, а набирая скорость вписалась в поворот и рванулась к проспекту Мира.

— Что это за «Вольво» стоял во дворе, когда мы приехали? — ни к кому конкретно не обращаясь, негромко спросил Ковбой.

Охранник на пассажирском сиденье быстро обернулся, пожал плечами и почтительно буркнул:

— Не знаю, шеф. А что, не из ваших?

— По-моему, нет, — медленно покачал головой Ковбой. — Сама чистенькая, а номера грязью залеплены.

— В крутого кто-то играет, — пожал плечами «ствол». — На девятисотках никто из серьезных не…

— Ладно, — махнул рукой Ковбой. — Жмите быстрее…

Ствол отвернулся и снова уставился вперед, а «Мазда», не затормозив перед стоп-знаком, вылетела на Проспект Мира, еще прибавила скорость и понеслась к Сущевскому, легко обгоняя редкие машины. По сравнению с ее мягко и без всякого усилия урчащим двигателем, «Волга», на которой мы с Рыжей несколько дней назад подъезжали к воротам, казалась старым трактором.

Всего несколько дней назад?.. Почему же мне кажется, что с тех пор прошло… прошла жизнь? Неужели, и правда, есть инстинкт конца, и скоро будет… занавес? Почему ж я тогда ничего не чувствую — ни злости, ни страха, ни… Хотя бы любопытства и возбуждения от того, что скоро увижу тот самый поселок, тот самый участок и дом, где много-много лет назад, в какой-то другой жизни я… Ах, да, времянку же давно снесли, Рыжая что-то говорила, но дом, летнюю кухоньку… Ведь будет жутко интересно увидеть… Ничего. Никаких чувств. Странно…

— Что молчишь, маэстро? — спросил Ковбой.

— Ничего, — ответил я.