Я за тебя умру - Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Простота этой операции заворожила его. Он потянулся дальше и выломал еще одну — а потом еще. Это было похоже на тот распространенный кошмар, в котором с гнетущим изумлением вынимаешь изо рта собственные зубы.

Перемещаясь таким образом все ниже, он спустился с лестницы. Одну балясину он держал в руке, намереваясь оглушить ею мистера Дейвиса, как только тот войдет в дверь: это необходимо было сделать, прежде чем освежевать его и съесть.

Однако затем он слегка просчитался. Приблизившись к кухне, он вспомнил о бутылке с коньяком, совершил энергичный маневр, дабы прихватить ее с собой, и в результате временно упокоился на мешке с картошкой под кухонной раковиной — балясина валяется в сторонке, черная шелковая корона съехала набекрень.

По счастью, он не был свидетелем событий, разыгравшихся в следующие несколько минут. Сразу после его падения мисс Трейнор выглянула в залитый сумерками сад и увидела Карлоса Дейвиса, который пересекал его коротким путем с целью проникнуть в дом своего жильца через заднюю дверь. Она тут же шагнула за порог, чтобы перехватить его, и закрыла сетчатую дверь за своей спиной.

— Эгей! Привет, привет! Рад встрече, и все такое. Монсен хотел меня видеть, а я всегда говорю, что больных надо навещать, и все такое.

— Мистер Дейвис, сразу после того, как мистер… Мом… — от волнения она заговорила как мисс Хэпгуд, — позвонил вам, ему позвонили из Нью-Йорка — это был его брат. Мистер Мом просил узнать, нельзя ли ему увидеться с вами позже… или завтра.

Мысленно молясь, чтобы из кухни не раздалось никакого звука, мисс Трейнор услышала, как там упала и медленно покатилась по полу картофелина.

— Конечно, черт побери! — добродушно воскликнул Дейвис. — Сценарий все равно задержали на два дня. Автор запил. Каков подлец!

Он свистнул, затем с восхищением поглядел на мисс Трейнор — обратная версия обычного процесса.

— Как насчет бассейна, когда будет минутка? В смысле, не всегда же вы работаете. В смысле…

— С удовольствием, — сказала мисс Трейнор — и заглушила что-то вроде поднимающегося изнутри стона уверенным сообщением: — Ну вот, он меня зовет.

По лицу Дейвиса проскользнуло озадаченное выражение — потом исчезло. Она облегченно перевела дух.

— Ну ладно, пока. Держите хвост пистолетом, и все такое прочее, — посоветовал он напоследок.

Едва он отошел футов на десять, как она вернулась в кухню. Эммета Монсена там уже не было, но никаких сомнений в том, где он находится, не оставалось, поскольку она услышала треск покидающих перила балясин, звон разбитого стекла — и затем его голос:

— Нет! Сами пейте. Я знаю, что это такое. Это хлоральгидрат… «микки-финн»! Знакомый запах!

Мисс Хэпгуд стояла на лестнице со стаканом в руке, растерянно улыбаясь.

— Пейте! — скомандовал Эммет, не прерывая своих разрушительных действий: он выкидывал извлеченные из перил балясины в сад через разбитое окно. — Когда придет Кардифф, вы у меня все будете лежать рядышком — пусть посмотрит, прежде чем выпить свою порцию! Боже мой! Неужели человеку нельзя помереть спокойно?

Мисс Трейнор включила в холле свет, поскольку сумерки сгущались, и Эммет Монсен посмотрел на нее с неодобрением.

— И еще вы тут со своей улыбкой, как будто она такая неотразимая! Подумаешь, Калифорния! — Название штата сопровождалось продолжительным треском — это пришел в негодность поручень перил второго этажа.

— Я из Новой Англии, мистер Монсен.

— Какая разница! Все равно, выпишите себе чек. И мисс Хэпгуд тоже выпишите — на медицинской карте.

Тут мисс Хэпгуд совершила мужественный поступок: то ли ей, как Жанне д’Арк, было видение, то ли шепнул что-то на ушко пролетевший мимо дух Флоренс Найтингейл.

— Мистер Монсен! Если я это выпью, вы ляжете в постель?

Она с надеждой подняла стакан, который держала в руке.

— Да! — согласился Эммет.

Но едва она поднесла стакан к губам, как Трейнор взлетела по лестнице, наклонила ей руку и вылила лекарство.

— Кому-то же надо дежурить! — воскликнула она.

Вдруг в холле стало тесно от скопления людей. Здесь был доктор Кардифф, громадный сам по себе; здесь была миссис Юинг, пришедшая на свою смену; здесь был садовник Дейвиса с письмом в руке.

— Убирайтесь все! — завопил Эммет. — Включая доктора Гиппократа!

Сжимая в руках деревянные обломки, он поднялся на несколько ступеней и прижался задом к беззубым перилам.

— Я высаживаю его на берег в ближайшем порту. Выпишите ему чек, мисс Хэпгуд. Вы свободны! Я исцелю себя сам! Ну, давайте! Пишите чеки! И проваливайте!

Доктор Кардифф шагнул вверх по лестнице, и Эммет, радостно ощерясь, вскинул свою импровизированную биту.

— Прямо по очкам. Без всяких подкруток — точно и сильно! Надеюсь, глаза застрахованы?

Пока доктор медлил, Эммет доказал свою меткость, разбив небольшой щепкой лампочку в верхнем коридоре.

Затем садовник, человек лет семидесяти, медленно двинулся вверх по ступенькам, протягивая Эммету конверт. Рука Эммета крепче стиснула палку, но бесстрашное лицо старика напомнило ему о его собственном отце.

— От мистера Дейвиса, — ровным голосом сказал садовник. Он сунул письмо сквозь перила второго этажа и повернул обратно.

— Выметайтесь отсюда все, пока целы! — крикнул Эммет. — Не то я сейчас…

Мир завертелся вокруг него, как подвижная панорама…

…и вдруг он понял, что холл пуст. До него не доносилось ни звука. Он простоял на месте еще несколько минут, мучительно пытаясь собраться с мыслями. Затем в последнем приливе энергии прохромал по лестнице вниз, опираясь на балясину, как на трость, и опять прислушался. Где-то далеко хлопнула дверь — завелся мотор, потом другой…

Согнувшись, почти на четвереньках, он снова вскарабкался по ступеням, и наверху его пальцы наткнулись на конверт. Он улегся спиной на пол и вскрыл его.

Эммет сел, свесив ноги с балкона второго этажд сквозь дырки в перилах, прежде занятые балясинами. Вокруг царила мертвая тишина. Ради эксперимента он сбросил вниз последнюю балясину, и по дому раскатилось эхо. Что ж, подумал он, теперь можно и в постельку. Как здесь славно, когда тихо! В доме не осталось ни души — он победил.

V

Эммет проснулся в полутьме — свет горел лишь внизу, в холле, — но в его полусонном мозгу еще брезжило воспоминание о звуке, который раздался где-то в недрах темного дома и разбудил его. Он лежал тихо; судя по венчику луны за окном, время было уже позднее, между полуночью и двумя часами.