Патриарх Сергий - Михаил Одинцов

Но все же, несмотря на нападки «внешних» и даже вопреки им, в церковной среде положение Сергия постепенно упрочивается. Вокруг него объединяются — кто раньше, кто позже — те, кто еще недавно пребывал в «расколах», порвал отношения с ним, был среди «не поминающих» его имя за богослужением. И делали они это, подчас находясь в трагических для себя обстоятельствах. Так, известный московский священник В. П. Свенцицкий в предсмертном письме из заключения (сентябрь 1931 года) писал: «Я умираю. Уже давно меня тревожит совесть, что я тяжело согрешил перед Святой Церковью, и перед лицом смерти мне это стало несомненно. Я умоляю Вас простить мой грех и воссоединить меня со Святой Православной Церковью. Я приношу покаяние, что возымел гордость вопреки святым канонам не признавать Вас законным первым епископом, поставив свой личный разум и личное чувство выше соборного разума Церкви, я дерзнул не подчиниться святым канонам». К примирению и возвращению к митрополиту Сергию он призвал и своих прихожан[142].

Кстати, заметим, что представители не только Русской церкви давали в эти месяцы подобные интервью о положении своих церквей и религий в СССР. Вот что ответил, к примеру, апостольский администратор Минской области монсеньор Авгло на вопрос: «Известны ли вам случаи преследования католического духовенства за совершение религиозных обрядов?»: «Я должен заявить, что мне не известен ни один случай такого рода. Я знаю, что аресту подвергались священники, которые, к моему великому сожалению, занимались антиправительственной деятельностью, несовместимой с их прямыми обязанностями, некоторые из них были даже агентами иностранных государств. В этих условиях виновные призывались к ответу наравне со всеми другими гражданами, что вполне соответствует советским законам. Я не могу рассматривать эти аресты как гонения за веру в Советском Союзе»[143].

Папа римский Пий XI, узнав о поступке своего викария, не высказал своего порицания и не отстранил его, а отправил ему распоряжение оставаться на своем месте.

…В один из последних дней февраля 1930 года, с самого утра в кабинете Петра Гермогеновича Смидовича, председателя Постоянной комиссии по культовым вопросам при ВЦИКе, было многолюдно. Комиссия собралась в полном составе, к тому же подошли «наблюдатели» от ЦК ВКП(б), научных, профсоюзных, антирелигиозных организаций. И неудивительно: предполагалось обсудить вопрос о катастрофической обстановке, сложившейся вокруг религиозных объединений. Члены комиссии и приглашенные молча слушали Смидовича, читавшего сухую, а потому еще более грозную информацию о тысячах закрытых храмов, об изъятии из них имущества, о раскулачивании служителей культа, об арестованных в административном порядке духовенстве и верующих активистах, о сосланных на лесозаготовки, о непосильном налогообложении духовенства, о глумлении над православными святынями и духовенством…

— Петр Гермогенович, — первым вступил в обсуждение Евгений Тучков, — не надо так волнительно воспринимать ситуацию. Ответственно заявляю, что жесткость действий коснулась лишь контрреволюционеров и антисоветского сброда, которых выявили в православной и сектантско-церковной среде…

— Да о чем вы, Евгений Александрович! — перебил Смидович. — Что, в каждой из многих тысяч деревень притаились враги?

— Мне кажется, — встала представитель НКВД Владимирова, — надо дать туда, в глубинку, где творится безобразие, особое строгое предписание…

— Нина Петровна, — горячо заговорил Смидович, — по поступившим ко мне данным, — он приподнял над столом листок с цифрами, — только в Московской области в течение последних трех месяцев закрыто более шестисот православных храмов. А это, уж увольте, не провинция и не медвежий угол какой-то.

Обсуждения явно не получалось. Присутствующие сидели потупив глаза, перебирали бумаги и не выказывали желания вступать в разговор. Смидович обвел взглядом собравшихся. Кажется, он уловил невысказываемое вслух общее настроение, потому предложил:

— Мы можем сделать только одно: честно изложить на бумаге то, что знаем, и с официальным докладом войти в Президиум ВЦИКа, прося прекратить беззаконие… А теперь все свободны.

Спустя несколько минут в комнате остались двое: Смидович и Петр Ананьевич Красиков. Добрых 30 лет, со времен подполья и ссылок, продолжалась их дружба, у них не было секретов друг от друга. Первым заговорил Смидович:

— Что происходит в стране, Петр? Все поднято на дыбы. Ты знаешь, я только что приехал из национальных округов Крайнего Севера… И там неспокойно.

— Что происходит? — глухо повторил Красиков. — Я думаю, ты знаешь лучше меня. Говорят, тебе вчера об этом Хозяин сказал.

— Я к нему на прием не просился. Случайно встретил в Большом, куда он пришел уже во втором акте. Выхожу в антракте, смотрю — стоит. Стал ему рассказывать о поездке на Север, как приходит в упадок оленеводство, из-за того что повсюду выискивают и ликвидируют «кулаков», как обезлюдели стойбища и поселки, как голод подкрадывается к тамошнему кочевому народу…

— И что же сам?

— Молча слушал, опустив голову и рассматривая свои сапоги, а потом выдал: «Твои, Петр Гермогенович, закадычные друзья Рыков и Бухарин сыграли с тобой злую шутку — заразили тебя кулацким духом!»

— Выходит, мы с тобой «правые уклонисты и оппортунисты»?

— Пожалуй, что так… И быть нам битыми. Однако, как ты догадываешься, я тебя не для этого задержал.

— Помню, помню. Сегодня к тебе приедет митрополит Сергий, и ты должен держать ответ по своим…

Смидович сделал недовольный жест, и Красиков уловил его смысл.

— Понимаю, «не свои» ты давал обещания, а твоими устами давало их государство.

Смидович утвердительно кивнул:

— Но нет у меня добрых вестей. Добиться для него почти ничего не удалось.

Дверь кабинета приоткрылась, и секретарша доложила:

— Только что звонили: митрополит Сергий выехал.

— Оставь документы, еще успею посмотреть… Но, Петр, что же я ему скажу?!

Автомобиль плавно притормозил на оживленном перекрестке двух московских улиц — Моховой и Коминтерна. Через стекло митрополит Сергий разглядел Кутафью башню, а вдалеке, за пеленой падающего снега, — Троицкую башню. Выйдя из машины и обернувшись в сторону святого Кремля, он неспешно перекрестился. Вышедший из расположенного напротив парадного служащий мягко взял митрополита под локоть и, минуя начинавшую собираться толпу любопытствующих, ввел в здание. Здесь, в приемной ВЦИКа, на третьем этаже его ожидал член Президиума ВЦИКа, а с недавнего времени и председатель Комиссии по культовым вопросам Петр Гермогенович Смидович.