Лондон - Эдвард Резерфорд

Серв был нужен ему живым, но Ральфа забавлял его страх.

Он поднял меч.

Как же опешил Озрик! Как смешался! Клинок ли сверкнул? Или приблизилась смерть? А может, то был огромный огненный вал, взмывший за Тауэром? Как знать! Ральф начал опускать меч.

Но Озрик потрясенно ахнул не от огня и меча – его захватило другое зрелище. Из тени, заслонив даже Тауэр, появилась громадная фигура – рыжая бородища и пара сверкающих глаз; руки, осиянные пожаром, поднялись, как у некоего мстительного божества из пантеона викингов. Могучий двуручный боевой топор рассек полыхавшее небо и опустился на голову нормандца, сокрушив череп и надвое разрубив торс до основания грудной клетки.

Барникель пришел.

Спустя полчаса они погребли тело Ральфа.

Идею подал Озрик, и она показалась дельной: завернули труп в промасленное тряпье и перенесли по туннелю в тайник, где прежде хранилось оружие. После парень тщательно заделал стену, и они удалились, не оставив следа, заперев и закрепив за собой решетки. Озрику было отрадно думать, что нормандец замурован навеки.

Вскоре он уже правил лодку к месту, где иные руки выгрузят оружие.

Барникель тем временем шагал через город обратно. Его дом у церкви Всех Святых был объят пламенем. Но он остался безразличен. Помочь беде было нечем. Пожар теперь бушевал повсюду – от торговых рядов на Кэндлвик-стрит до самого Корнхилла. Однако главным событием ночи был вопль, донесшийся до Барникеля, когда тот переходил Уолбрук: «Святой Павел горит! Здание рушится!» Барникель улыбнулся. Ибо держал талисман и цепочку, снятые с изувеченного тела Ральфа. Теперь он знал, как ими распорядиться.

Одно событие того вечера осталось загадкой.

Когда Датчанин с Озриком переносили тело, рабочий обратился к старику:

– Да, кстати, как тебе удалось подоспеть так вовремя?

Барникель улыбнулся:

– Мне сообщили. Я поспешил. Коль скоро я не встретил Ральфа по пути к Тауэру, пришел сюда. – Он ухмыльнулся: – Управился в самый раз!

– Но кто сообщил? – не унимался коротышка.

– Ах да! Действительно, большая удача! Прибыл гонец. От Хильды.

В том и была загвоздка.

Загадка разрешилась летним вечером спустя десять лет, когда Хильда сидела в столовой своего дома у собора Святого Павла.

Оглядываясь на прожитую жизнь, она неизменно оставалась довольной. В последние годы дела, бесспорно, пошли на лад. Озрик скончался. Иногда она даже видела его сынишку, жившего ныне в семействе Альфреда. Не стало и Барникеля. Но она была рада этому. Через месяц после большого пожара 1087 года его сразил на биллингсгейтской пристани удар, и он переселился в лучший мир. Годом позже в Кенте и Лондоне вспыхнуло ожидаемое восстание, которое потерпело сокрушительное поражение. «Слава богу, что он не дожил и не стал посмешищем», – часто повторяла себе Хильда.

Почил в бозе и старый Силверсливз. Двумя месяцами раньше, дождливой апрельской ночью, гонец доставил в его каменный особняк послание. Через час слуга нашел господина застывшим в кресле за чтением этого письма. Он был мертв.

Каноника собора Святого Павла со всеми почестями похоронили в церкви Святого Лаврентия Силверсливза. Через три дня Хильда и Анри переехали в его дом, и в последующие недели она дивилась богатству, которое он им оставил.

Воцарился мир. Ныне Руфус правил беспрепятственно. Недавно он отстроил в Вестминстере собственный замок, вполне под стать аббатству Исповедника. Король достраивал крепость близ Ладгейта. И Хильда, когда поднимала глаза, стоя во дворе своего дома, видела на месте сгоревшего той роковой ночью саксонского собора Святого Павла величественные очертания собора нормандского – массивного каменного строения, которому было суждено вскоре господствовать на горизонте подобно тому, как Тауэр властвовал на реке.

И все же при каждом взгляде на него и воспоминании о большом пожаре Хильда неизменно задумывалась над некоторыми странностями.

На пепелище был найден талисман Ральфа. Как он туда попал? И в чьем загадочном плену она провела два часа той ночью до того, как ее так же внезапно отпустили возле Уолбрука лишь с тем, чтобы она узрела, как полыхает половина Лондона? Хильда так и не нашла ответов на эти вопросы, да и не надеялась.

Теперь, когда дети выросли, Хильда с мужем часто оставались одни, давно взяв в обычай учтиво игнорировать друг друга, и благодаря этому вполне уживались.

Хильда спокойно вышивала, Анри играл в шахматы сам с собой за отцовской доской.

Однако этим вечером Хильда пребывала в раздражении. Причина, по ее мнению, крылась в доме. В суровом каменном здании ей всегда было не по себе. Хотелось выйти или поискать место более родное, уютное. Кляня за все это мужа, она то и дело неприязненно поглядывала на него.

Анри сделал ходов двадцать, пока наконец не заметил ее гневных взглядов. Он хладнокровно обратил к ней взор и произнес:

– Не выставляй свои мысли напоказ.

– Ты понятия не имеешь, о чем я думаю, – огрызнулась она, вновь берясь за иглу, и после нескольких стежков добавила: – Ты вообще ничего не знаешь обо мне.

Анри, улыбаясь, возобновил партию.

– Я знаю о тебе так много, что ты пришла бы в сильное удивление.

– И что же? – парировала она.

Какое-то время он молчал. Затем очень тихо проговорил:

– То, например, что ты была любовницей Барникеля. И помогла ему совершить измену.

Полминуты в каменном особняке царило безмолвие, нарушавшееся лишь слабым перестуком шахматных фигур.

– О чем ты говоришь?

Анри не оторвался от доски.

– Помнишь ночь большого пожара? Наверняка – да. Предыдущую ты провела с Барникелем.

– Как ты узнал? – задохнулась она.

– Следил за тобой, – отозвался он мягко. – Я следил за тобой годами.

– Но почему? – Внезапно ей стало очень зябко.

Анри пожал плечами.

– Потому что ты моя жена, – ответил он, будто это все объясняло.

Ее мысли вернулись к вечеру пожара. Хильда нахмурилась:

– В ту ночь… меня кто-то схватил…

– Разумеется, – улыбнулся он. – Я смекнул, что ты помчалась к Барникелю. Это было слишком рискованно. Тебя могли арестовать. – Анри помедлил. – Да и вышло безукоризненно. Ты все устроила так, что лучшего и желать нечего.

– Не понимаю.

– Напрасно Ральф собрался жениться.

– Ральф? Он погиб в соборе Святого Павла.

– Сомневаюсь. Лично я думаю, что он встретился в Тауэре с твоим дружком Барникелем. – Анри улыбнулся. – Отец частенько говаривал, что в шахматах я неважный стратег, но хороший тактик. Он был прав. – Анри выдержал паузу. – Видишь ли, дорогая женушка, именно ты предоставила мне шанс. Когда стало очевидно, что ты намерена предупредить Барникеля и мои люди схватили тебя, мне пришло в голову все же послать ему твое предостережение. Вот мой подручный и пошел. Заявил, что прибыл от тебя, и предложил отправиться в Тауэр и убить Ральфа. Поскольку брат исчез, я уверен, что так он и поступил. – Знаток тактики негромко вздохнул. – Либо Ральф арестовал бы твоего любовника, либо твой любовник убил бы Ральфа. Так или иначе – отличный ход.