Тьма - Алексей Атеев

Иван торопливо оделся, плеснул в лицо теплой воды из старинного медного умывальника и почти бегом пустился к картошкинскому дому. Пройдя половину пути, он вдруг остановился, точно споткнулся. А куда, собственно, спешить? И, главное, зачем? Этого Шурика заберут и без его участия. Теперь всплывший в памяти ночной разговор с толстой дамочкой показался вдруг совершенно бессмысленным.

«Абсурд какой-то, – размышлял Иван. – С чего это он вдруг должен указать на чудотворца? Тем более – поцеловать его. Эта тетка ведь призналась, что Евангелие сроду не читала. Тогда откуда такие странные фантазии? А что, если в этом жалком городишке разыгрывается некий бесконечный спектакль, действующими лицами которого являются все без исключения его жители? Но кто режиссер? И кто автор пьесы?»

Иван потер лоб и бессмысленно посмотрел на пробегавшую мимо бродячую собаку. Тощее – одни ребра, – усеянное репьями животное бежало в ту сторону, куда шел и он. «Неужели и собаки задействованы? – родилось идиотское предположение. – Нет, погоди. А сам ты не сходишь ли с ума? – Он потряс головой, отгоняя наваждение. – От жары, наверное, такие мысли. Или спросонья. И зачем он бежит к Картошкиным? Нужно было хотя бы позавтракать, попить чайку… А может, плюнуть на все и уехать?» – вновь возникла малодушная идейка. Но ноги уже тащили его к Картошкиным.

Приход Ивана как будто остался незамечен. Только Шурик равнодушно кивнул, да мамаша, приветливо улыбнувшись, поздоровалась с ним. Во дворе присутствовали все без исключения соратники чудотворца. Иван, по своему обыкновению, присел в сторонке: позовут – хорошо, не позовут – тоже не беда. Смутные мысли исчезли, осталось лишь любопытство. Из соучастника он вновь стал созерцателем.

Над подворьем, казалось, повисло угрюмое ожидание чего-то ужасного и при этом неизбежного. Однако присутствующие старались не выказывать своей подавленности. Близнецы играли в шашки, вернее, в «Чапаева», щелчками сбивая с доски фишки друг друга, однако делали это без азарта, словно по принуждению. Девушка лениво перелистывала страницы глянцевого журнала, ее отец, майор Плацекин, облаченный в милицейскую форму, чистил пистолет, разложив на столе вороненые детали и полную обойму патронов, в сотый раз прочищал шомполом и без того сверкавший ствол. Мамаша довольно умело подстригала Толика, а «джинсовый» пророк, опершись локтями в стол и обхватив голову ладонями, пребывал в глубокой задумчивости.

В том углу двора, где возвышались обугленные останки сгоревшего сарая, вдруг взволнованно закудахтали куры и грозно заклекотал роскошный, разноцветный петух. Один из близнецов, которого, насколько помнил Иван, звали Славкой, что есть силы щелкнул по шашке, вызвав цепную реакцию. Остальные разлетелись по столу, некоторые упали на землю.

– Победа! – завопил Славка. – Красные в ж…!

– Ты бил неправильно, – злобно вымолвил его брат Валька. – Сразу тремя пальцами ухитрился. Хлюзда!

– Просто у тебя руки корявые, – насмешливо отозвался Славка.

Неожиданно Шурик вскочил, точно его подбросила незримая пружина, и оглядел всех присутствующих.

– Истинно говорю, – изрек он, – наступает последний час. Скоро я покину вас, поэтому на прощание хочу сказать несколько слов.

«Откуда он знает?» – мысленно удивился Иван.

– Вы, которые здесь, – продолжил Шурик, – должны донести завет после моей гибели.

– Гибели?! – завопили окружающие. – Какой еще гибели?! Говори толком.

– Не все из вас будут мне верны, – продолжил Шурик, не обращая внимания на вопли с мест. – Но те, которые останутся, я верю, разнесут мое слово по градам и весям.

«Эк он затейливо выражается, – усмехнулся про себя Иван. – «По градам и весям…» Все же кто он? Пророк или сумасшедший?»

– А иные сомневаются, – заметил Шурик, словно прочитав мысли Казанджия. – Но сомневающиеся имеются всегда. Это и правильно. Нельзя принимать на веру словеса, не подкрепленные живым примером. Однако сомневающиеся впоследствии оказываются самыми верными.

– Ты толком говори, – грубовато потребовал Толик Картошкин, голову которого мамаша продолжала обрабатывать ножницами. – Что мы разнести-то должны? Я, честно говоря, не совсем вник в суть твоего учения. Темные силы, светлые силы… Это все понятно. А сам-то ты из каковских?

– Понять мое учение не сложно, – ответствовал Шурик. – Я, кажется, вам уже рассказывал: на космических уровнях ведется постоянная борьба между ангелами света и ангелами мрака.

– Что значит: на космических уровнях? – не отставал Картошкин. – Ты объясняй проще. Без туману.

– Космос – это то, что нас окружает.

– Вот так и говори.

– Но не только видимый мир, но и астральные сферы.

– Допустим, а дальше что?

– Не вертись! – прикрикнула на сына мамаша. – А то ножницами шею порежу.

– Мир темен и зол, – продолжал Шурик, – а человек во плоти есть тварь темных сил мира, и только душа, заключенная в нем, озаряет мрак, потому что душа инородна телу и по сущности своей принадлежит надкосмической сфере.

– Манихейщина, – изрек начитанный Картошкин.

– Не умничай, – одернула Толика мамаша. – Дай послушать.

– А чего он говорит, точно по книге читает. Народу ясность требуется. Ты лучше вот что скажи. Допустим, ты и есть этот самый ангел. Но какой, белый или черный, вот в чем вопрос? А может, ты вовсе и не ангел? Тогда кто?

– Я – странник в этом несовершенном мире, – сообщил Шурик, – и вы все странники. Но, пребывая рядом со мной, вы получили зерно высшей пробы, которое прорастет после моей смерти, и вам будет доступен путь к спасению души. Именно тогда вы должны нести ведомое вам знание другим.

– Значит, мы получим тайное знание после твоей смерти? – спросила мамаша.

– Совершенно верно.

– Каким образом?

– Я воскресну, но перед тем, как отойти к Отцу Небесному, открою вам истину.

– Но почему не сейчас и почему до этого ты должен умереть?

– Я пришел в мир, чтобы победить смерть. Умрет лишь моя физическая оболочка, а душа вознесется в вечный свет.

– Туманно, – изрек Картошкин.

– А ведь ты уже прозрел, братец, только еще не понимаешь этого, – объявил Шурик.

Майор Плацекин кончил чистить личное оружие, мгновенно собрал пистолет и сунул его за пояс, а не в задний карман брюк, где он обычно держал «макаров». В этот момент калитка распахнулась, и на пороге возникли солдаты, их было трое, под предводительством прапорщика прошли во двор и огляделись.

– Здравствуйте, товарищи, – сказал прапорщик. – Что тут у вас происходит?

– А вам какое дело? – грубо спросил Картошкин.

– Мы надзираем за порядком и, поскольку в городе введено чрезвычайное положение, препятствуем организации различных сборищ, вроде вашего.