Кентерберийские рассказы. Переложение поэмы Джеффри Чосера - Питер Акройд

«Госпожа, – сказал он, – я шлю поклон вашему супругу. Передайте ему от меня, что я ценю его великодушие к вам. Я вижу и ваше горе. Я понимаю его. Ваш муж готов скорее принять любой позор, чем заставить вас нарушить клятву. В свой черед, я скорее сам перенесу любые муки, даже самые жестокие, нежели встану между вами. Госпожа, я освобождаю вас от данного вами слова. Я отрекаюсь от любых притязаний на вас. Вот мое слово! Я никогда не стану покушаться на вас. Я никогда не буду упрекать или отчитывать вас. А теперь я должен проститься с самой благородной и верной женой в мире. Но прежде чем удалиться, я скажу еще вот что. Каждой замужней женщине следует остерегаться щедрых обещаний. Помните о беде, в которую попала Доригена. И еще. Скромный паж – такой, как я, – может оказаться не менее честным человеком, чем самый настоящий рыцарь. Прощайте».

Доригена упала на колени и поблагодарила Аврелия за великодушие. Потом она отправилась к мужу и рассказала ему о том, что случилось. Можете не сомневаться, он был доволен. Он так обрадовался, что я даже не могу описать вам его ликование. Да и что тут еще сказать? Арвераг и Доригена провели остаток жизни в полном семейном счастье. Между ними никогда не проскакивало ни одного гневного слова. Он обходился с ней как с королевой. Она всегда была верна и предана ему. Больше мне нечего о них сказать.

А что же бедный Аврелий? Он ведь лишился всего разом. Он проклял день своего рождения.

«О Боже! – воскликнул он. – Я ведь должен тысячу фунтов золота магу! Что же мне делать? Я разорен. Мне придется продать все свое имущество, а потом скитаться по улицам и просить подаяния. Я не могу оставаться здесь и быть источником вечного позора для моей семьи. Мне остается лишь надеяться, что он окажется ко мне милостив. Быть может, он позволит мне выплачивать долг по частям, год за годом, в определенный день. Если он выкажет ко мне доброту, я не подведу его».

С тяжелым сердцем он пошел к своему кованому сундуку, отпер его и вынул оттуда пятьсот фунтов золота. Он отнес деньги магу и спросил его, нельзя ли остальную сумму внести позже.

«Я еще никогда в жизни не нарушал слова, сударь, – заверил он чародея. – Я выплачу вам остаток долга. Даже если мне придется клянчить милостыню в лохмотьях, вы получите свои деньги. Клянусь вам в этом. Если вы дадите мне два или три года сроку, я буду вам очень благодарен. Иначе мне придется продать мою вотчину, дом и прочее. Вот все, что я могу вам сказать».

Философ выслушал его и промолвил задумчиво:

«Разве я не заключил с вами договор?»

«Да, сударь. Конечно, заключили».

«Вы насладились любовью госпожи, о которой мечтали?»

«Нет, увы! Этого не произошло».

«Почему же? Что случилось? Расскажите мне обо всем».

Тогда Аврелий поведал ему обо всей цепочке событий без утайки. Мне нет нужды повторять вам все с самого начала, верно?

«Арвераг, – сказал Аврелий, – оказался таким достойным рыцарем, что он предпочел бы скорее умереть с горя и стыда, чем заставить жену нарушить клятву».

Затем он рассказал магу о той боли, какую причиняла Доригене одна мысль о неверности мужу. Она бы охотнее рассталась с жизнью. Она ведь принесла обещание легкомысленно, бездумно. Она понятия не имела о магии, астрологии и наваждениях.

«И я сжалился над ней, сударь. Арвераг послал ее ко мне безо всяких условий, и я так же беспрепятственно отпустил ее назад к мужу. Вот вкратце и все».

Школяр мягко отвечал ему:

«Дорогой брат! Вы оба поступили честно и великодушно. Вы – паж, а он – рыцарь. Надеюсь, что и школяр может поступить не менее благородно и мудро. Чародей ведь тоже может оказаться честным человеком. Итак, сударь, я освобождаю вас от уплаты тысячи фунтов. Давайте сделаем вид, что мы с вами никогда не встречались и не заключали договора. Я вижу вас будто впервые – как цветок, выросший из земли лишь нынче утром. Я не возьму с вас ни пенни за свою работу. Вы ведь и так кормили и поили меня. Мне этого довольно. Итак, прощайте. Всего вам доброго!»

И с этими словами он вскочил на лошадь и ускакал.

Ну, а теперь, собратья-пилигримы, разгадайте-ка загадку: кто из этих благородных людей оказался самым великодушным? Дайте мне ответ до того, как мы поедем дальше, хорошо?

Здесь заканчивается рассказ Франклина

Здесь следует рассказ Врача

– Жил некогда, как поведал один римский историк, рыцарь по имени Виргиний. У этого достойного и честного человека было много денег и много друзей. А вот дочь у него была одна-единственная – красавица, равной которой не сыскать в целом свете. Госпожа Природа создала и вылепила ее с таким старанием, словно желала заявить: «Взгляните на мою работу! Я, Природа, сотворила совершенное создание в точности так, как сама задумала. Кто смог бы подделать такую красоту? Кто сумел бы ей подражать? Даже Пигмалион не изваял бы и не нарисовал бы лучше, сколько бы ни трудился с молотком или кистью. У Апеллеса и Зевксида вышло бы намного хуже, как бы они ни усердствовали карандашом или кистью. Ни один скульптор не в силах со мной состязаться. Это Всевышний Бог наделил меня властью создавать и уничтожать все живые твари на свете. Я – его представительница на земле. Я могу рисовать и играть как мне вздумается. Всё под луной подчиняется моему могуществу. Разумеется, я ничего не прошу за свой труд. Я не ссорюсь со своим верховным владыкой. Я делаю все в честь Него, царящего на небесах. Потому я и сотворила эту безупречную красоту». Такие слова, наверное, сказала бы эта дама.

Этой девушке, которой так гордилась Природа, было всего четырнадцать лет. Та же самая дама Природа, что красит лилию в белый цвет, а розе дарит пунцовый румянец, телу ребенка умело придает форму еще до его рождения. Солнце позолотило ей волосы, уподобив их своим утренним лучам. И все же добродетель этой девушки превосходила ее красоту. У нее не было ни одного недостатка – все заслуживало только похвалы. Она была чиста и телом, и душой. Она была невинна и плотью, и душой, скромна и терпелива и ни разу не сбилась с пути добродетели. Она всегда разумно и почтительно вела беседу и, хотя умом могла сравниться с Афиной Палладой, оставалась умеренной в речах. Она не манерничала и не задавалась. Она никогда не пыталась умничать. Иными словами, она была безупречной девушкой, неизменно выказывая скромность и изящество. Она всегда занималась какими-нибудь подобающими женщине делами, потому что не переносила лени и праздности. Вакха же она чуралась. Она знала, что вино, да еще в сочетании с юностью, может вызвать возбуждение. Зачем подливать в огонь масло или бросать в него сало? Временами она даже сказывалась больной, лишь бы избежать легкомысленных гуляний; ей бывало неуютно на пирушках или вечеринках с танцами, где вечно затевались интрижки и амуры. Ведь там юным душам, едва расставшимся с детством, грозит опасность слишком быстро повзрослеть. А опыт говорит нам, что ничего хорошего от этого ждать не приходится. Пусть дева повзрослеет, когда станет женщиной и женой. Но не раньше.