Розеттский ключ - Уильям Дитрих
Шрифт:
Интервал:
И вновь вслед мне понеслись воинственные крики. Я оглянулся. Проклятые арабские безумцы умудрились спустить в ров своих лошадей и продолжали с отчаянным упорством скакать за мной, не обращая внимания на прицельную стрельбу защитников крепости. Силано, очевидно, догадался, что я нашел книгу. Впереди показался пандус, поднимающийся к городским воротам, а за ним темнела пропитанная влагой дамба нового резервуара. Ловушка!
И тут над моей головой пролетел очередной снаряд и с грохотом взорвал темную дамбу. Ударная волна отбросила меня назад, и я, распластавшись на дне, увидел, как вал зеленоватой морской воды, рассыпаясь пенными брызгами, падает в ров и несется дальше, собираясь смести меня и моих преследователей. Я едва успел встать на колени, когда мощный поток подхватил меня и понес обратно, словно легкое перышко в сточной канаве.
Едва не захлебнувшись, я кувыркался в пенных, накрывших меня с головой волнах, полностью потеряв ориентацию. Вокруг меня кувыркались мои преследователи, и вдруг я наткнулся на какое-то препятствие — возможно, лошадь — и вылетел на поверхность. В мешанине всплывших трупов и осадных обломков нас несло к главной башне. Кашляя и отплевываясь, я отчаянно молотил руками и ногами, пытаясь доплыть до стены.
И тогда я увидел мою цепь! Ну, может, и не мою, но в любом случае спасительная цепь спустилась по стене башни, как гирлянда, и, проплывая мимо, я крепко ухватился за нее.
Она выдернула меня из воды, как ведро из колодца, и я начал рывками подниматься по шероховатой и царапающейся, как наждачная бумага, башенной стене.
— Держитесь, Гейдж. Вы почти дома!
Я узнал голос Иерихона.
На башню обрушился град мушкетных пуль, и я понял, что стал мишенью для всех французских стрелков. Один удачный выстрел, и мне конец.
Я подтянул ноги и съежился. Как же мне хотелось сжаться так, чтобы совсем исчезнуть.
Громыхнула пушка, и снаряд, огромный, как дом, врезался в кладку в паре ярдов от меня, породив шквал обломков. Вся башня содрогнулась, и меня отбросило взрывной волной, точно бусину на нитке. Стиснув зубы, я покрепче сжал цепь. Пушки не смолкали. Еще пару раз башня содрогнулась, и каждый раз я отлетал в сторону на спасительной цепи. Кончатся ли когда-нибудь эти мучения?
Я глянул вниз. Поток замедлился, но арабские всадники исчезли из вида, смытые бог знает куда. Поверхность воды буквально скрывалась под слоем обломков. Подо мной проплыл вздувшийся, как дохлая рыба, человеческий труп.
— Залезай! — крикнул Иерихон.
И в этот момент сильные руки схватили и втащили меня — едва не утонувшего и исцарапанного, подпаленного, избитого и павшего духом от потери любви и утраты спутников и, однако, чудом не подстреленного — через зубчатый край в амбразуру башни Акры. Бездомная кошка могла бы позавидовать моей живучести, тем более что грязным и изодранным видом я сильно смахивал на бродячего кота.
Я распластался на плитах пола, не в состоянии подняться на ноги. Как в тумане я видел обступивших меня Иерихона, Джеззара, Смита и Фелипо.
— Черт побери, Итан, — приветствовал меня Смит, — на чьей же стороне вы теперь воюете?
Но мой взгляд невольно устремился мимо них к золотистым волосам, изумленно округлившимся глазам и покрытому пороховым дымом лицу Мириам.
— Здравствуй, Мириам, — прохрипел я.
А французские пушки тем временем загрохотали с новой силой.
Судя по моему опыту, именно когда крайне необходимо собраться с мыслями, нечто на редкость притягательное полностью лишает вас способности соображать. Но в данном случае мне на помощь пришла вся французская артиллерия, изливавшая в массированном обстреле досаду по поводу моего удачного бегства. С трудом поднявшись на трясущиеся ноги, я глянул в бойницу. Весь лагерь Наполеона пришел в движение, отряды пехотинцев решительно маршировали к траншеям. Видимо, я располагал тем, что Бонапарту хотелось вернуть. Очень хотелось.
Бастионы содрогались под нашими шагами.
Устремленный на меня взгляд Мириам выражал целую гамму чувств: к потрясению примешивалось облегчение, а поднимающуюся волну негодования, окрашенного весомым оттенком подозрения, сдерживал встречный поток смущения и сострадания.
— Вы ушли, не сказав ни слова, — наконец умудрилась вымолвить она.
— Я не представлял, как объяснить причину ухода.
Мой ответ, казалось, только ухудшил ситуацию.
— От кого убегал этот христианин? — поинтересовался Джеззар.
— Похоже, от всей французской армии, — мягко заметил Фелипо. — Месье Гейдж, вы явно чем-то сильно разозлили их. Да и мы подумывали пристрелить вас за дезертирство и предательство. У вас вообще есть друзья?
— Это из-за той женщины, верно? — подумав немного, пришла к выводу Мириам. — Выяснилось, что она жива, и вы отправились за ней.
Я вспомнил наше расставание. Жива ли еще Астиза? На моих глазах только что убили моего мусульманского друга, а Астиза побрела обратно к мерзавцу Силано.
— Я должен был раздобыть один трофей, опередив Наполеона, — объяснил я.
— И вам это удалось? — поинтересовался Смит.
Я показал на собирающиеся войска.
— Он так думает и решительно хочет отнять у меня эту добычу.
Осознав неотвратимость надвигающейся атаки, командиры гарнизона отправились раздавать приказы, сквозь грохот канонады прорвались сигналы трубачей.
— Французы прислали мне знак, свидетельствующий о том, что она, возможно, жива, — тихо сказал я, обращаясь к Мириам. — Я должен был все выяснить, но не знал, что сказать тебе… особенно после нашей чудесной ночи. И она действительно оказалась жива. Мы с ней ехали сюда, чтобы вместе во всем разобраться, но, по-моему, ее опять взяли в плен.
— Неужели я что-то для тебя значу? Вообще?
— Конечно! Я люблю тебя! Вот только…
— Что только?
— Я не переставал любить ее.
— Ну и катись ко всем чертям!
Я впервые услышал, как с уст Мириам слетело грубое выражение, и оно потрясло меня сильнее, чем отборная брань кого-то вроде Джеззара. Мне хотелось найти подходящие елова, объясняющие, что мною руководили более высокие мотивы, но любые мои робкие оправдания звучали бы фальшиво и эгоистично даже для меня самого. В ту ночь после защиты башни мы отдались на волю вспыхнувших чувств, а к утру судьба и рубиновый перстень совершенно неожиданно развели нас. В чем же моя вина? И кроме того, у меня за пазухой лежал бесценный золотой цилиндр. Но все это чертовски сложно объяснить, когда приближается атака французской армии.
— Мириам, нам не всегда удается следовать своим желаниям. Ты же понимаешь.
— Нет. Излишнее упорство портит людей. Только и всего.
— Ну да, я вновь потерял Астизу.
— И меня тоже.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!