Жаркое лето 1953 года в Германии - Николай Платошкин

Беспорядки продолжались. На мостовой лежали осколки выбитых в Институте Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина окон. Группы западноберлинской молодежи заблокировали один из выходов из здания Берлинского университета и не выпускали студентов на улицу. В 15.15 демонстрантами была остановлена машина заместителя премьер-министра ГДР и лидера восточного ХДС Отто Нушке. Его избили и передали западноберлинской полиции. Нушке устроили настоящий допрос в прямом эфире РИАС, но тот не струсил и защищал политику руководства ГДР. 19 июня Нушке был возвращен в ГДР. Характерно, что один из членов СДПГ, который воспрепятствовал 17 июня линчеванию Нушке, не был выдвинут своей партией в качестве кандидата в бундестаг из-за протеста избирателей.

Несмотря на охрану границы с Западным Берлином, оттуда все же прорвались несколько групп численностью в сотни человек каждая, среди которых были и беженцы из ГДР. Некоторые налетчики были вооружены огнестрельным оружием. Опять начался штурм нескольких полицейских участков и грабежи магазинов. Но на этот раз полиция применяла оружие. Сразу же после 18.00 рота казарменной полиции отбила КПП Обербаумбрюке и оттеснила толпу нападавших в Западный Берлин. Но уже в девять вечера подкрепления запросил райком ССНМ Фридрихсхайна.

В принципиальном плане следует отметить, что советские войска старались непосредственно не вмешиваться в столкновения с демонстрантами и прибегали к оружию только для самообороны и защиты основных правительственных зданий. На некоторых участках границы с Западным Берлином Советская Армия установила противотанковые орудия и обустроила пулеметные гнезда. Патрули на танках и бронетранспортерах имели задачу своим грозным видом охлаждать пыл протестующих. Такая щадящая тактика привела к тому, что к половине десятого вечера западноберлинская полиция зарегистрировала только троих убитых.

Как же реагировали на события в Берлине западные державы и ФРГ? В 11 часов утра 17 июня (к этому времени уже был захвачен участок народной полиции Колумбусхаус на границе с Западным Берлином) французский комендант на правах председательствующего пригласил на совещание своих американского и британского коллег. Было решено всеми силами поддерживать в Западном Берлине жесткий порядок и не допускать перелива демонстрантов из восточного сектора. В то же время коменданты сообщили западноберлинским властям, что не будут препятствовать митингам солидарности, рекомендуя проводить их подальше от границы с советским сектором. К счастью как для западных комендантов, так и, возможно, для всего мира, обер-бургомистр Западного Берлина Ройтер, известный своим радикальным антикоммунизмом, был 17 июня в Вене на съезде мэров ведущих городов мира. Позднее Ройтер говорил, что западные державы всячески оттягивали его возвращение в Берлин. Возможно, это так и было. Ведь на вечер 17 июня партия Ройтера — СДПГ — намечала массовый митинг прямо на границе с Восточным Берлином. А ведь такой же митинг во время берлинского кризиса 1948–1949 годов, на котором выступал Ройтер, вылился в перестрелку с народной полицией. Теперь же, после насильственных беспорядков в германской столице дело могло закончиться гораздо хуже. Настораживал западных комендантов и тот факт, что западноберлинская СДПГ отказалась перенести вечерний митинг подальше от границы (мол, уже поздно менять место). В 21.00 западные коменданты собрались еще раз и выпустили пресс-релиз, в котором отвергались обвинения советской стороны и властей ГДР, что беспорядки были организованы из Западного Берлина. Американцы пытались включить в коммюнике требование к СССР проявлять сдержанность и положение о солидарности с манифестантами. Но англичане и французы отказались, так как считали поведение советских властей и так весьма осторожным и не очень хотели солидаризироваться с погромами магазинов и захватом полицейских участков.

Конечно, западные коменданты и их начальники, Верховные комиссары в Германии не хотели, чтобы у СССР появился повод для проведения войсковой операции против Западного Берлина. Ведь все прекрасно знали, что в насильственных акциях против ГДР участвовали тысячи жителей западной части города. Но была и еще одна причина некоторой растерянности западных держав. Там была распространена точка зрения, что беспорядки в Берлине были специально организованы Москвой, чтобы сместить Ульбрихта. Это укладывалось в логику «нового курса», который, как правильно считали на Западе, был навязан ГДР Советским Союзом. В пользу этой версии событий вроде бы говорило и то, что волнения начались среди рабочих (а не среди «капиталистических» элементов) и проходили в основном под экономическими лозунгами. В этой неясной обстановке западные державы, отдав восстание на откуп «независимой» РИАС и спецслужбам (тем надлежало действовать как можно более скрытно), предпочли дожидаться дальнейшего развития событий.

Характерно, что берлинская резидентура ЦРУ в своем первом сообщении 17 июня полагала, что демонстрация строительных рабочих 16 июня была вообще организована самим правительством ГДР, чтобы дать самому себе предлог для отмены повышения норм без потери лица. Как вывод (после подробного описания событий 17 июня в депеше сообщалось, что «американские офицеры свободно смешивались с демонстрантами») ЦРУ справедливо отмечало, что беспорядки окажут негативное влияние на советское мирное наступление последнего времени.

Уже упоминавшийся выше глава представительства МИД ФРГ в Берлине Мейнен сообщал вечером 17 июня, что советские войска и народная полиция стреляли в основном в воздух. Аденауэр через статс-секретаря МИД ФРГ Хальштейна поддерживал постоянный контакт с западными Верховными комиссарами. Он выступил с правительственным заявлением, выдержанным в очень осторожных тонах (многими участниками демонстраций в ГДР оно было воспринято как предательство). Наконец, вечером 17 июня РИАС стала призывать жителей Берлина подчиняться всем распоряжениям советских властей. На Западе явно не желали начинать из-за Берлина мировую войну.

Всего по данным аппарата Верховного комиссара СССР в Германии в демонстрациях 17 июня в Берлине приняли участие 66 тысяч человек, в том числе 10 тысяч западноберлинцев[270].

В целом, после введения военного положения (манифестанты быстро убедились, что никакие американские танки на помощь им не спешат) на улицах Берлина стал постепенно восстанавливаться порядок. Начиная с 21.00, был введен комендантский час, и советские войска вместе с народной полицией приступили к патрулированию города. Вечером через КПП народной полиции западные берлинцы стали возвращаться домой. В 23.0 °Cеменов сообщил в Москву, что всем немцам запрещено пересекать границу секторов в Берлине. Позднее Семенов и Соколовский доложили, что волнения в Берлине прекратились и «на улицах спокойно».

Но в тот страшный день 17 июня волнения и акции протеста охватили не только Берлин. Между тем партийные органы и территориальные подразделения МГБ к утру 17 июня практически не имели никаких указаний относительно характера их действий в случае массовых беспорядков. В целом следует отметить, что народная полиция ГДР в округах была вооружена еще хуже, чем в Берлине. Автоматов не было вообще, старые карабины были в таком состоянии, что зачастую годились только для учебных целей. К пистолетам имелось в наличии по два — четыре патрона. Не хватало даже дубинок. Полиция не проводила абсолютно никаких учений по борьбе с массовыми беспорядками и, естественно, не имела никакого спецоборудования (щитов, водометов и т. д.). Не было даже касок. Вооружение территориальных подразделений МГБ было еще хуже (только пистолеты).