Бог есть. Что дальше? Как стать теми, кем мы призваны быть? - Николас Томас Райт

Здоровая община, живущая поклонением, может и не осознавать, что с ней это происходит. Люди просто понимают, что им надо ходить в церковь, где есть молитва, Писание и Евхаристия, и что без этих вещей они бы просто не понимали, кто они такие. И это опять–таки отличительная черта христианской добродетели. Христианин, для которого эти практики стали привычкой, выйдя из церкви, не говорит: «Каким же замечательным человеком я стал! Я на голову вырос по сравнению с прошлым. Я готов покорить весь мир». Он слишком занят другими вещами: хорошо ли чувствуют себя дети в садике, как вернется домой этот старик в инвалидном кресле и что по расписанию он должен в следующий четверг дежурить в хосписе. Эти скромные и почти рутинные дела (любители грандиозных планов и проектов здесь могут презрительно усмехнуться, но подумайте, во что бы превратилась наша жизнь, если бы несколько миллионов христиан в один день прекратили бы заниматься всем этим) делают церковь Иисуса Христа подлинным царственным священством, осуществляющим в жизни смиренные добродетели, которые действительно позволяют предвосхитить новый Божий мир.

Рядом с Евхаристией мы должны, разумеется, поставить крещение. И мы снова увидим, что многие христиане не могут четко объяснить, что происходит при крещении и почему оно для нас так важно. Но это не всегда означает, что данная практика стала пустым ритуалом (хотя это нередко происходит). Это может значить, что она, подобно добродетели, стала второй природой. Этим путем мы вступаем в семью: погружаясь в воду и выходя из нее снова. Здесь мы умираем и воскресаем вместе с Иисусом Мессией! Мне кажется, что — по крайней мере, в тех церквах, которые мне хорошо знакомы, — нам надо больше говорить о смысле крещения и о том, как оно может стать живой реальностью и для всего прихода, и для тех людей, которые принесли окрестить своего ребенка, хотя и не знают, зачем это нужно. Но практика крещения напоминает христианам о таком образе жизни, в который надо непрестанно углубляться, пока он не станет второй природой.

О чем же именно она говорит? Во–первых, о том, что никто не попадает в Царство Божье, просто плывя по течению. Раньше или позже человек должен пройти через смерть и воскресение. Вся христианская жизнь, включая «добродетель», никогда не строится лишь на том, что однажды я понимаю, что хочу поступать таким–то образом, и начинаю это осуществлять. Нет: «Вы умерли, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге» (Кол 3:3). Крещение ясно показывает нам, что вся христианская жизнь проходит под знаком креста, сопричастна кресту, что здесь мы берем свой крест и следуем за Иисусом. Мы должны сегодня напоминать об этом с особой силой, потому что в некоторых церквах эта мысль искажена: здесь думают, что крещение просто сводится к тому, что Бог принимает каждого человека каков он есть и не требует ни покаяния, ни смерти для себя и восстания для Бога во Христе.

Во–вторых, крещение одинаково для каждого человека, и оно показывает, что церковь есть единое тело. У нас нет особых чинов крещения для детей и взрослых, для мужчин и женщин, для богатых и бедных, для людей из разных стран, для разных рас и культур. Да, существуют разные виды крещения — некоторые люди, скажем, считают, что при настоящем крещении человек должен погрузиться в воду целиком, от головы до пяток, хотя большинство из нас думает, что здесь достаточно окропить голову водой (как реальность Евхаристии не зависит от того, какое количество хлеба и вина тебе досталось). Но суть дела в том, что единый чин крещения для всех людей на глубинном уровне говорит уму и сердцу каждого христианина, что все мы — братья и сестры во Христе. В этом смысле нет никаких «особых» категорий христиан. Рукоположение тех, кто призван к такому служению, представляет собой просто «ответвление» крещения, здесь мы как бы отделяем некоторых людей (как в главе 4 Послания к Ефесянам), чтобы через их служение все крещеное тело Христово могло продолжать жить и совместно приближаться к зрелости. У каждого христианина есть свое призвание. Но все призвания вышли из той же воды и носят на себе печать того же креста.

Мы уже говорили о молитве в связи с Евхаристией, но, разумеется, молитва занимает важнейшее место в связи с любой христианской практикой, личной или общинной. Молитва остается тайной, а если бы не так, она бы не была молитвой. Но эту тайну мы можем предугадать, и особую форму ей придает союз неба и земли в Иисусе Христе, в осуществлении которого мы сами, Духом Святым, принимаем участие. Но снова можно сказать, что сама практика молитвы, даже если мы не знаем, о чем молиться, напоминает: мы люди, живущие в точке пересечения Божьего мира с миром нынешним. Мы живем на этой неуютной границе. И мы призваны оставаться на этом посту, даже когда не понимаем, что происходит. И снова это, несомненно, заставляет нас учиться смирению, терпению, вере, надежде — и, если мы достаточно упорны, может быть, даже и любви. А это значит, что практика молитвы подкрепляет в нас те самые привычки сердца, которые делают нас такими, какими мы призваны быть. И после каждой молитвы наше сердце все глубже проникается доверием и послушанием, которые постепенно становятся нашей второй природой.

Привычка постоянно жертвовать деньги также формирует сердца и образ жизни народа Божьего. И опять–таки это может стать мертвым ритуалом или, что еще хуже, превратиться в привычное состояние ума, когда человек думает: «Церковь постоянно выпрашивает у нас деньги» или «Бог должен помочь мне, потому что я выписал ему чек». Но эти карикатуры не должны заслонять от нас суть дела. Привычка давать — и давать щедро — это не какое–то особое свойство выдающихся христиан. Это качество, нужное абсолютно каждому — поскольку все мы призваны отражать миру образ Бога Творца, а мы знаем об этом истинном Боге, что, в первую очередь, по самой своей природе Он есть жертвенная и щедрая любовь. Бог любит «доброхотно дающего» (2 Кор 9:7) именно потому, что Он сам таков. Человек, который так поступает, приходится «по сердцу» Богу. И когда мы регулярно, формально и публично жертвуем деньги, в нас формируются такие привычки сердца, которые составляют важнейший элемент того качества, которое Павел называет словом agape, любви.

И конечно, община должна, на любом уровне, делать еще одну важнейшую вещь: читать Писание вместе. Это со всей возможной ясностью говорит людям: «Мы не случайное сборище людей, делающих странные вещи, потому что их делали наши предки или наши друзья, хотя мы уже забыли, по какой причине. Мы — члены тела Христова, мы участники истории Иисуса Христа и осуществления замысла Бога, которого он называл Отцом. Мы призваны стать людьми в подлинном смысле слова через поклонение этому Богу и труд для его Царства в нашем мире». Подобно актерам, которые снова перечитывают свои реплики перед выходом на сцену, или музыкантам, листающим партитуры, прежде чем они займут свои места в оркестре, мы вспоминаем о ключевых моментах этой истории в целом и о нашем месте в ней. И тогда, выйдя из церкви, мы начинаем лучше понимать в силу второй природы, что нужно сделать на нашей улице, на уровне городского совета или в глобальной экономике.

Писание исполняет особую функцию касательно всех прочих четырех элементов круга. Без Писания, в частности без регулярной проповеди о нем, истории могут увести нас в ином направлении. Примеры можно понять неправильно, община может жить своей жизнью, а практики, как мы уже замечали, могут стать пустым или бессмысленным ритуалом. Писание все это меняет. Бог Святым Духом действует через чтение, изучение и проповедь, строя новые рамки для идей, напоминая нам о таких аспектах истории, о которых мы склонны забывать, поддерживая в нас равновесие и, что важнее всего, снова воспламеняя наши сердце и ум Божьей любовью. В конце концов, именно любовь порождает все добродетели: это любовь Бога, на фоне которой всякие нравственные усилия людей становятся просто словами благодарности, хвалой и ответной любовью. И Писание есть не что иное, как история Божьей любви — любви, явленной в творении, в Израиле, в Иисусе и, через Духа, в новом творении. И чем больше мы становимся народом историй, примеров, общины и практик, тем лучше мы понимаем Писание, и наоборот. И чем теснее мы соединяем эти пять элементов, тем глубже мы становимся общиной — местной, глобальной, за рамками разных эпох, — отражающей в своей жизни привычки Иисуса, веру, надежду и любовь, ставшие второй природой.