Головнин. Дважды плененный - Иван Фирсов

На другой день он был у правителя. Выслушав Головнина, Баранов осклабился:

— Сие для меня подтверждение замыслов американских, коих сквозь вижу, сверху-то они ласковы, с большим почтением к вам, ваше благородие, но есть к вам великая просьба. — Правитель согнал улыбку. — По пришествии в Россию сообщите сие официозам нашей Директории, пускай дознают, какова в этих местах служба.

Баранов оставил Головнина отобедать и за столом как бы невзначай начал разговор:

— Для пользы дела вашему судну надо бы остаться в Ситхе до сентября.

Головнина это явно не устраивало.

— «Диана» отставлена мною от всех предполагавшихся изысканий в Америке, для обороны вашей фактории но только до августа. Ежели нам сентября ждать, мы не успеем в Камчатку до ледостава.

Правитель не хотел упускать шанс, имел далекие замыслы.

— Вот я и прошу, ваше благородие, зазимовать на Ситхе, а там и на службу в компанию определиться.

Головнин отрицательно покачал головой.

— Императорскому военному судну только государь волен приказывать, такое исключено…

Впервые Баранов получил категорический отказ от командира судна, пришедшего из Кронштадта. До этого и Лисянский, и Гагемейстер были более покладистыми. Запамятовал правитель, что те суда были компанейские, а экипажи состояли на службе той же Российско-Американской компании…

Через несколько дней жесткому и своевольному Баранову пришлось испытать твердость характера командира «Дианы».

В утренних сумерках к борту шлюпа подошла лодка, на палубу поднялись два компанейских служащих. Переминаясь с ноги на ногу, заговорили:

— Матросы мы, первой статьи Васильев Василий да Попов Данило из Охотска, нам бы до командира.

Выслушав матросов, мичман Рудаков доложил Головнину и провел их в каюту.

— Матросы мы, служивые, анператорского флоту, из Охотска, ваше благородие, — в один голос заговорили они и, перебивая друг друга, рассказали непростую историю, в которую влипли.

— Запрошлым годом начальник наш, их благородие второго ранга капитан Бухарин, повелел нам сопровождать шхуну на Ситху. В обрат нас должно здешнему правителю было отослать с оказией, но оный не помышляет об этом. В промышленные люди нас определил.

Головнин слышал еще в Петропавловске о начальнике Охотского порта, что он за мотовство и пьянство снят с должности и вместо него назначен капитан-лейтенант Миницкий. «Как же так, — подумал Головнин, слушая матросов, — люди на воинской службе у государя, а их пользует компания для частного дела, наживает капитал».

Матросы, почувствовав расположение офицера, выкладывали все начистоту.

— Тогда на судне-то не хватало матросов, нас и послали. А ныне мы в угнетении здесь у правителя Баранова. Мыкают нами, как подневольными. Уж вы, ваше благородие, пособите нам, вызволите нас от службы в компании. Никак не желаем мы здесь служить, в Охотск нам, к своим потребно.

Головнин, не откладывая, накормил матросов и направился к Баранову. По дороге матросы рассказали, что их здесь пять человек.

Разговор с Барановым произошел резкий. Сначала, изложив суть дела, Головнин миролюбиво попросил:

— Я так понимаю, что у компании нет средств отправить сих служителей обратно в Охотск. Так вы их мне передайте, я их доставлю в целости.

Слушая командира «Дианы», Баранов хмурился. Не привык он поступаться своими решениями, каждый человек у него на счету. А эти матросы исправно третий сезон промышляют.

— Сии люди присланы мне для помощи из Охотска. Они на довольствии компании находятся. Надобно сперва проверить, нет ли за ними долга, а затем и по делу говорить.

Головнин сразу вскипел:

— Как же так, господин советник, сии матросы — казенные служители, на государевой службе, а не подневольные ваши люди.

Но правитель, насупившись, ответил резко:

— Мне, милостивый государь, в этих местах никто не указ. Покамест все не проясню, вам ответа не дам…

Расстались собеседники довольно прохладно, но, выйдя из конторы, Головнин сказал матросам:

— Не тужите, братцы, в обиду вас не дам.

На следующий день в конторе правителя появился Мур и передал правителю Баранову официальное письмо.

— Господин Головнин подтверждает свое намерение забрать отсюда казенных матросов. Ежели у вас есть возражения, он просит сообщить об этом письменно.

За минувший день Баранов все взвесил и, хмурясь, ответил:

— Передайте его благородию, что трех матросов я отправлю сей же день. Двое останутся в Ситхе. Они служат в компании по контракту и за ними должок немалый.

Вечером трое матросов с пожитками появились на «Диане». Как оказалось, двое других, с благословения Бухарина, заключили в Охотске контракт с компанией без указания срока окончания договора. Головнин сам читал контракты, подписанные матросами и скрепленные казенной печатью.

— Выходит, эти служители с потворства Бухарина сами себя в кабалу продали, — возмущался он, но этих двух пришлось только утешить: — Не горюйте, братцы, я в Охотск отпишу командиру порта про вас, он разберется по справедливости.

Отношения с правителем постепенно наладились. Этому способствовало приближение дня тезоименитства императрицы. Головнин хотел отпраздновать его на военном императорском судне. Правителю хотелось еще раз блеснуть перед гостями моряками и «по долгом сопротивлении принуждены были уступить г-ну Баранову, как главному правителю сей страны, в которой представлял он лицо Американской компании. Следовательно, будучи хозяином здесь, имел большее право, нежели мы, угощать по сему случаю как нас, так и других гостей своих, американцев. А мы после молитвы украсили шлюп флагами и палили приличный салют».

Наступили последние дни перед уходом. «Диана» загружала меха, разные товары для доставки на Камчатку, но за плату. Из этих сумм Головнин по праву распорядился «употребить на удовольствование нижних чинов заслуженным жалованием».

Накануне ухода «Дианы» на Ситху вернулся с промысла бриг «Юнона» с помощником правителя Иваном Кусковым. Он вместе с Барановым приехал на шлюп с просьбой.

— В стычке с индейцами наш промышленный умелец сильно ранен в руку. Не можете ли вы взяться вылечить его?

Головнин без колебаний принял на борт раненого. За время плавания Бранд полностью залечил рану.

Правитель не остался в долгу. Когда Головнин приехал прощаться, протянул ему сшитую из серых листов суровыми нитками тетрадку.

— Вижу ваше неравнодушие к разным происшествиям и судьбам людей, господин Головнин. Сие записки моего приказчика Тараканова Тимофея. Запрошлым годом разбился он на бриге «Святой Николай», в плену состоял у колошей, натерпелся многое. Возьмите, быть может, вам к делу пригодится…