Календарь Морзе - Павел Иевлев

Мне приснилась Анюта, сидящая в кафе с нетбуком, и девочка, сидящая на ковре с тетрадкой. Они безостановочно писали, и хотя я не видел, что именно, но знал, что

каждый их палиндром – палиндром Морзе, крик о помощи. В этот момент я почти понял, как они связаны, но гораздо важнее было другое.

– Я ошибался, – сказал я Марте, проснувшись, – это не убежище, это персональный ад.

– Ты понял, – ответила она.

– Ее надо вытаскивать. И пусть попробуют отнять!

Я полностью вытащил нижний ящик шкафа и достал из ниши под ним завернутый в тряпку пистолет. Кобуры к нему не было, пришлось засунуть в поясную сумку. Здоровенная тяжелая хрень. Марта никак это не комментировала. Она натянула на себя мои шорты и надела мою рубашку. Шорты опасно натянулись на бедрах, рубашка оказалась велика, но ей парадоксально шло.

– Ты со мной?

– Конечно, – ответила она просто, – без меня ты туда не попадешь.

Окинув взглядом туфли на каблуках, она решительно отпихнула их ногой и вышла за дверь босиком.

Я ожидал, что за мной будут следить, – вряд ли Вассагов и его присные оставят меня без контроля, – но на улице никого не было. Вообще никого. Мы шли по совершенно пустому городу, безлюдному настолько, что мне начало казаться, что я все еще сплю и вижу сон. Вокруг все застыло в какой-то неестественной неподвижности – не дул ветер, не качались деревья, не летали птицы и не бегали кошки. Стояла удивительная тишина, только где-то играло – или чудилось мне – радио.

– Где мы, Марта?

– Молчи, думай о девочке, – строго сказала она, – все время думай о ней, не отвлекайся.

Я стал вспоминать девочку. Плетенный из ниток браслет на руке. Полосатая футболка, босые пятки. Розовые резиночки на хвостиках. Забавно сопит, когда пишет.

Почему мне кажется, что я видел ее раньше? На кого она похожа? Я видел детские фото Анюты (никому не удается этого избежать при знакомстве с родителями), это не она. Интересно, сколько ей лет? Восемь? Десять? Я не разбираюсь в детях. Кто она? Как связана с Аней? Точнее, нет – почему с Аней связана именно она? Что породило такую тульпу? Почему она сидит одна в пустой старой квартире и ждет того, кто никогда не приходит? Потому что так же сидит и ждет погибшего отца сама Аня?

– Пришли, – сказала Марта. – Дальше сам, мне нельзя.

Я вошел в подъезд того самого дома. В той странной реальности, в которой мы сейчас пребывали, он выглядел иначе – почтовые ящики не были забиты бесплатными газетами, стены не были обклеены рекламой, а главное – дверь угловой квартиры не была заложена кирпичом. Обычная деревянная дверь, с пластмассовой единичкой, прибитой бронзовыми обойными гвоздиками к полотну.

Я нажал кнопку, и в полной тишине противно зазуммерил электромеханический звонок. За дверью быстро затопали маленькие пятки, клацнул английский замок – и на меня уставились снизу пронзительно-синие, с темным ободком глаза.

– Папа? – неуверенно спросила меня девочка. – Это ты?

– Э… – К такому вопросу я оказался не готов.

– Она сказала, что скоро придет папа и все будет хорошо.

– Ну… будет, наверное… А тебя как зовут?

– Никак. Она не успела дать мне имя.

Мы стояли на пороге, девочка смотрела на меня с надеждой и ожиданием, а меня наполняло мучительное ощущение, что если я сейчас задам правильный вопрос, то все решится. Мучительное – потому что ни черта в голову не приходило.

– Антон, быстрее, сюда! – закричала с улицы Марта.

– Я вернусь, – сказал я девочке, – дождись меня!

Выскочив из подъезда, я увидел свою рубашку, исчезающую за углом дома, и ринулся за ней.

– Они вошли туда, – сказала Марта.

Стеклянная дверь с картонкой «Аренда» была полуоткрыта, оттуда слышалась какая-то нездоровая возня, что-то гремело и падало, кто-то топал, сопел и матерился.

Я услышал полузадушенный женский крик, и в голове у меня как будто что-то с хрустом сломалось. Мне стало спокойно тем спокойствием, с которым, наверное, рулят к блокпосту на груженном тротилом пикапе.

– Да заткните ей рот, придурки толстопузые! – скакал вокруг разрисованного стола карлик.

Толстый бородач в балахоне запихивал в рот Анюте какую-то тряпку, она мотала головой, не давалась, и он ударил ее кулаком по лбу. Голова мотнулась, ударилась о столешницу, и девушка, закатив глаза, отрубилась.

– Что ты наделал, дебил? – завизжал карлик. – Она должна быть в сознании! До самого конца! Иначе не сработает!

– Можно трахнуть эту девку? Это ее взбодрит…

Под балахоном бородач был вдоль и поперек перепоясан кожаными ремнями, из-под огромного пуза задорно торчал член. В него я и выстрелил первым. Пистолет подпрыгнул, чуть не прилетев мне стволом в нос, и я перехватил его двумя руками. Так дело пошло лучше.

– Не надо, не надо… – верещал карлик, но я молча навел на него ствол и нажал курок. Я уже приспособился к могучей отдаче и наверняка попал бы даже в такую мелкую мишень, но пистолет только сухо щелкнул. Говно из меня киллер – расстрелял обойму, и теперь пистолетом только кидаться. Помещение бывшего ателье напоминало бойню, в воздухе висел пороховой дым, по полу текла кровь. Я вспомнил, что уже видел эту картинку, но мне было все равно.

– Антон, ты все неправильно понял, – карлик отступал к стене, – это для…

– Да похуй, – сказал я коротко.

Я пошел к нему, зная, что и без пистолета прекрасно справлюсь.

Аполлион выхватил слишком большой для такого недомерка нож, метнулся к столу и приставил его кончиком к шее потерявшей сознание девушки. Для этого ему пришлось встать на цыпочки и изо всех сил вытянуть руку. Это выглядело бы смешно, но не сейчас.

– Клянусь, я ее прирежу!

Я только головой покачал. Во мне не осталось никаких эмоций, я как будто смотрел на все сквозь толстое стекло, в ушах звенело. Я не собирался вести переговоры, и карлик это понял.

– Ну и дурак, – сказал он неожиданно спокойно. – Ведь она могла бы выжить.

Он подпрыгнул и воткнул нож.

Лезвие глухо ударилось в дерево. Анюты на столе не было.

Я торопливо сделал шаг вперед, заслоняя сидящему на столешнице ребенку обзор. Незачем ей смотреть на то, что я тут устроил. Карлик проворно отскочил назад и застыл в углу уродливой горгульей, сверкая из темноты злыми глазками.