Мудрец острова Саре - Джулия Дин Смит

У его величества замерло сердце. Кто еще…

— О Боже, — прошептал он и ожесточенно взглянул налицо Николаса. — Ясно, кто спровоцировал тебя на братоубийство.

Такую насмешку можно ожидать только от Атайи. Кроме нее, никто бы не додумался подсыпать ему кахнил и предать смерти, которой умирают только лорнгельды. Отпустить ему грехи, лишить жизни, короны. Занять трон… Господи, именно к этому она так давно стремилась!

Епископ Люкин склонился ближе.

— Полагаю, ваши подозрения обоснованны, сир. Он не мог действовать один и не совершил бы столь гнусного деяния, если б его не заставил кто-то… кто ему очень дорог.

В приступе гнева Дарэк бросился на брата и затряс его за ворот.

— Она околдовала тебя, так? Это Атайя приказала тебе отравить меня?

Николас был в сознании, однако в глазах отражались лишь боль и смятение. Он вырвал пучок волос, словно вместе с ним уйдут мучения.

— …хотела, чтоб я… — задыхался он. — Мне надо… но я не могу! — Принц повернул голову в сторону и продолжил несвязно бормотать сам с собой. — Я приехал ради нее. Только чтобы помочь Атайе…

— Я так и знал! — воскликнул Дарэк, виня себя, что не догадался раньше, нежели чем разозлившись на предательство. — Боже, какой я дурак. Они ведь всегда были заодно.

— …помогите мне. О Господи, Атайя, сними эту боль.

— Что она сказала тебе, Николас? — не унимался король. — Когда ты встречался с ней? Где?

Принц вздрагивал от каждого вопроса, словно ему наносили удары. Тупо посмотрел на брата, затем отвернулся, сопротивляясь, уже не зная, зачем и что от него хотят услышать.

— Расскажи нам, сын мой, — подстегнул его епископ, положив руку принцу на плечо. — Возможно, когда ты признаешься во всем, Бог избавит тебя от боли.

В отчаянном взгляде Николаса мелькнула надежда, измученное сознание зацепилось за слова епископа, словно они обещали ему жизнь после смерти.

— Я разговаривал с ней… в лесу, — с трудом выдавил он. — А один раз… в Халсее.

— Что? — Дарэк поднялся на ноги и попятился назад, обескураженный двуличностью королевы больше, чем Атайей и Николасом вместе взятыми. — Атайя приезжала в Халсей, а Сесил ничего мне не сказала?

Епископ поднял суровые глаза.

— Прискорбная новость, ваше величество. Она королева, но перед законом все равны. Я понимаю, как неприятно вам это слышать, но если она укрывала в своем замке принцессу, то во имя ее же души нам придется выяснить степень ее вовлеченности в дела лорнгельдов. Сесил связывает с вашей сестрой долгая дружба, и не исключено, что ее тоже околдовали.

Дарэк некоторое время молчал, словно оплакивал потерю того, что давно ему не принадлежало, хотя раньше он даже не осознавал этого. Затем, приведя мысли в порядок, король стал раздавать стражникам приказы:

— Поместите моего брата под охрану. Я хочу, чтобы его караулили тщательно круглые сутки. Пошлите за капитаном Парром. Пусть он завтра на рассвете отправится в Халсей — Сесил слишком долго жила без меня. Подготовьте экипаж для ее возвращения. Нет, Парра не ищите, — передумал он, потирая виски, — я найду его сам. Не могу оставаться в этой комнате более ни минуты.

Придворные расступились, чтобы пропустить короля.

— Я заподозрил неладное, еще когда он попросил пост лорд-маршала Саре, но не видел причин отказать, — бурчал он под нос. Дарэк резко развернулся и посмотрел на епископа Люкина с видом несчастного грешника, которому нужен духовный совет. — Но если он изначально хотел отравить меня, то зачем было отправляться на остров? Боже, ничего не понимаю!

На его пути, в дверном проходе, застрял лорд Джессингер, уставившись на принца.

— С дороги, Мозель. Нет, постой, — вдруг сказал Дарэк, схватив старика за руку. — Что тебе об этом известно? Вы с Николасом вместе вернулись из Халсея. Сесил упоминала, что к ним заезжала Атайя или о чем они разговаривали?

Джессингер сглотнул слюну.

— Нет, ваше величество. Если б хоть один из них задумал что-либо против вас, моим долгом было бы сразу же сообщить об этом! — Странная гримаса исказила его лицо, поскольку Мозель был никудышным лгуном, но он всегда отличался неуклюжестью и взволнованностью, поэтому Дарэк не нашел в его поведении ничего подозрительного.

— Да, я так и думал, — гаркнул король. — От тебя невозможно ожидать чего-либо полезного.

Граф схватился за сердце, а Дарэк деловито вышел, сопровождаемый епископом. Советник в душе поблагодарил Господа за нанесенное оскорбление. Будь он другим, его скорей всего арестовали бы, но репутация при дворе сослужила ему как невидимый покров колдуна, искусно защитив от разоблачения.

Джессингер в отчаянии проводил лейтенанта Бернса и его людей, которые вынесли Николаса, тщетно пытаясь успокоить его стоны и немыслимые мольбы о пощаде. Затем, как и полгода назад, он поспешил в свои палаты собрать вещи, чтобы предпринять побег в лагерь колдунов рядом с Кайбурном.

— Сир Джарвис не очень-то нам обрадовался, — заметила Атайя, перешагивая талый лед на мощеной улице.

Джейрен нес под мышкой рулон рунной ткани, недавно доставленной с фабрики Кордри в Килфарнане. День был самым теплым с начала года — или наименее морозным, как подумала принцесса, — вдобавок ярко светило солнце. Наружу высыпали толпы народа, вдоволь насидевшиеся по домам. Шла первая неделя февраля, однако Атайя видела в глазах горожан предвкушение весны, до которой осталось шесть недель. Супругам хотелось сбросить капюшоны и тяжелые шарфы, но они тщательно закутали лица, потому что пришли не для проповедей и не желали, чтоб их узнали.

— У него есть повод волноваться, — ответил Джейрен. — Раньше мы связывались с ним через Руперта, а теперь таверна сгорела, и по городу снуют судьи. Вот он и сдержан, когда видит нас на пороге. Еще повезло, что его не привели на допрос, хоть всем в Кайбурне и известно, что его сын — колдун.

— А какое счастье, что нет доказательств его отношения к исчезновению Кордри. Уверена, что епископ не стал его преследовать благодаря щедрости Джарвиса к церкви, — сухо отметила Атайя.

Солнце отражалось в сосульках, свисающих с балконов и крыш магазинов по обеим сторонам узкой улицы. Принцесса натянула капюшон еще ниже, чтобы защитить глаза от света. Правильный жест, потому что они приближались к переполненной людьми площади. Лучше бы обогнуть это место — оно было связано с дурными воспоминаниями для обоих, — но хотелось выйти из города кратчайшим путем. Столько народу кружило под теплыми лучами, что Атайя не сомневалась, что никто не обратит на них внимания.

Чем ближе супруги подходили к площади, тем больше менялось настроение окружающих. Вместо смеха и веселых шуток о погоде стали слышны сдавленные проклятия и обрывки ссор — не просто обычная торговля между покупателем и продавцом, а едкие оскорбления, которые говорили о глубокой вражде. На душе у каждого было не только ожидание тепла: перед магазинами стояли небольшие группы, которые оживленно дискутировали. Атайя заметила у многих в руках тяжелые камни. С площади послышались гневные крики, толпа взревела в ответ какому-то выступавшему.