История христианской церкви. Том 1. Апостольское христианство. 1-100 г. по Р. Х. - Филипп Шафф

На это возражают, что грандиозность чуда была оправдана огромным историческим значением начальной эпохи, однако история не знает других подобных примеров, к тому же такое объяснение сталкивается с непреодолимыми трудностями. Рассматриваемая теория игнорирует тот факт, что глоссолалия началась еще до появления зрителей, то есть раньше, нежели появилась какая–либо потребность в иностранных языках. Эта теория выдает глоссолалию Пятидесятницы за уникальное явление и заставляет Луку противоречить Павлу и самому себе — ведь во всех остальных случаях, как уже было сказано, дар языков является не средством благовестил, а проявлением духовной жизни. Названная теория предполагает также, что на служение в качестве странствующих проповедников были призваны все сто учеников, включая женщин, — ведь «языки, как бы огненные, почили… на каждом из них». Подобное чудо было излишним (Luxuswunder), поскольку со времен завоеваний Александра Македонского греческий язык был настолько широко распространен в Римской империи, что для миссионерского служения апостолам едва ли потребовался бы какой–то другой язык — за исключением разве что латыни и своего родного арамейского. Действительно, все новозаветные авторы, даже Иаков Иерусалимский, писали на греческом языке, причем особенности их стиля доказывают, что они выучили этот язык так же, как и все, — практикуясь в нем с детства. Более того, после Пятидесятницы мы не находим ни малейшего упоминания об этих чудесных лингвистических способностях, равно как и об их миссионерском применении.[284] Напротив, мы приходим к выводу, что Павел не знал ликаонского наречия (Деян. 14:11–14), а из древнего церковного предания мы узнаем, что Петр пользовался услугами Марка как переводчика (έρμηνεύς или ερμηνευτής, interpres — об этом упоминают Папий, Ириней, Тертуллиан). Бог, совершая чудеса, не упраздняет необходимость изучения иностранных языков и прочих наук, познания в которых можно приобрести обычным путем, используя человеческие способности.

е) Это было временное умение говорить на иностранных языках, предназначенное лишь для Пятидесятницы и исчезнувшее вместе с «как бы пламенными» языками. Исключительность этого феномена была оправдана его целью — подтвердить божественную миссию апостолов и предвосхитить всемирное распространение Евангелия. Этой точки зрения придерживается большинство современных толкователей, которые признают повествование Луки достоверным: Ольсгаузен (он объединяет эту точку зрения с теорией «б»), Баумгартен, Тирш, Росстойшер, Лехлер, Хэкетт, Глоуг, Пламптре («Толкование Книги Деяний») и я сам (Hist. Ар. Ch.). Данная теория лучше всего согласуется с очевидным смыслом текста. Но она тоже предполагает, что между глоссолалией Пятидесятницы и коринфскими языками было принципиальное различие, хотя в действительности это крайне маловероятно. Не имеющий аналогов в истории временный дар знания иностранных языков — едва ли не более великое чудо, нежели дар постоянный, но в то время в Иерусалиме он был таким же излишеством, как и впоследствии в Коринфе, поскольку миссионерская проповедь Петра, произнесенная на одном–единственном языке, была понятна всем.

ж) Глоссолалия Пятидесятницы по сути ничем не отличалась от коринфских языков, то есть ее целью было поклонение, а не наставление; единственное различие состояло в личности истолкователя: в Иерусалиме Сам Святой Дух доносил смысл сказанного до сердец уверовавших и обратившихся людей, каждый из которых воспринимал это как произнесенное на его родном наречии; в Коринфе же истолкованием занимался либо сам говорящий на языках, либо тот, кому был дан дар истолкования.

Я не знаю ни одного авторитетного специалиста, который придерживался бы этой теории, поэтому не хочу на ней долго останавливаться, но мне кажется, что она позволяет избежать большинства затруднений, свойственных прочим теориям. Кроме того, такое толкование примиряет Луку с самим собой и с Павлом. Можно с уверенностью сказать, что в первый день нового творения во Христе Святой Дух управлял языками говоривших и одновременно действовал в сердцах слушавших. Сегодня гетероглоссолалия Пятидесятницы проявляется естественным образом — через проповедь Евангелия на всех языках и более чем через три сотни переводов Библии.

II. Ошибочные толкования чуда Пятидесятницы.

1) В прежние времена рационалисты объясняли шум ветра как шквал или ураган, заряженный электричеством, огненные языки — как молнии, бьющие в собравшихся людей, или мелкие электрические разряды, возникающие в сухом жарком воздухе, а суть глоссолалии видели в том, что каждый ученик молился на своем собственном наречии, а не на священном древнееврейском языке. Согласно другому предположению, некоторые ученики знали иностранные языки и в данном случае ими воспользовались. Так считают Паулус, Тисс, Шультгесс, Кюньёль, Шрадер, Фрицше и в значительной степени Ренан — последний описывает, какими яростными бывают бури на Востоке, однако глоссолалию толкует иначе, по аналогии со схожими феноменами более поздних времен. Рационалистическая теория не объясняет, почему зрители и слушатели так удивились при виде вполне обычного явления. Приходится либо отказать им в здравом смысле, либо обвинить рассказчика в нечестности. Это толкование совершенно неприменимо к коринфской глоссолалии, которая, как ясно свидетельствует история, была в апостольской церкви распространенным явлением. Против этой теории свидетельствуют и присутствующие в тексте Деян. 2:2–3 наречия ώσπερ и ώσεί — они устанавливают четкое различие между звуком, который слышали очевидцы, и обычным шумом ветра, между огненными языками и обычным пламенем. Слова «как голубь», использованные во всех евангелиях для описания видимого облика, принятого Святым Духом во время крещения Христа, аналогичным образом свидетельствуют, что речь идет не о настоящем голубе.