Князья веры. Кн. 1. Патриарх всея Руси - Александр Ильич Антонов

пока отсутствовала Ирина. Её не было, может быть, с час.

Вернулась она вместе с Борисом. И при виде его иерархи вначале воспрянули духом. Все они встали. Борис приближался к иерархам медленно. Лицо было бледное, глаза воспалённые, усталые. Голова непокорно вскинута, и патриарх понял: Борис непреклонен, он не покинет стен монастыря, чтобы поскорее добраться до престола. Заговорил он медленно, тихо, но твёрдо. После такого слова сказанного не меняют:

— Я ваш раб, я верный подданный державы, но никогда не дерзну взять скипетр, освящённый рукою усопшего царя-ангела, моего отца и благодетеля.

Иов хотя и был готов услышать отказ Бориса, но его слова настолько потрясли патриарха, что он не знал, как возразить Годунову. Он лишь подумал: «Зачем, зачем падаешь в пропасть наперекор судьбе! Ты завтра же будешь уничтожен, как червь, лишь токмо трон займут Романовы». И патриарх воскликнул:

— Боже милостивый, Всевышний отче, где твой праведный суд!

Да тут же заговорили иерархи-митрополиты, разом стали просить Бориса:

— Мы зовём тебя на престол! Зовём! Всем народом просим, который тебя ждёт на морозе!

— Но в России много князей и бояр, коим я уступаю в знатности, уступаю в личных достоинствах.

— Ты знатен умом и мудростью, — возразил митрополит Геласий.

— Не слышу лести! Избирайте достойного, воля ваша! Я же обещаю вместе с новым царём радеть о государстве.

Иов наконец-то обрёл прежнюю силу голоса, чувства. Он понял, что Борис не поколебался. Крикнул:

— Опомнись, сын мой! — И патриарх воздел руки вверх. — Зачем выказываешь неповиновение воле народной и ещё больше воле Господа Бога! Всевышний искони готовил тебе и роду твоему на веки веков державу Владимирова потомства, Фёдоровой смертью пресечённого. Ты подобен Феодосию Великому, Михаилу Косноязычному, Василию Македонскому и многим другим императорам византийским, возведённым на престол для продолжения императорского кореня. Твои добродетели велики! Умножь их! Мы просим!

— Мы просим! — как эхо повторили иерархи.

— Мы просим перед лицом народа и Всевышнего! — гремел голос Иова.

Но голос Бориса был едва услышан иерархами, а отозвался в их душах словно гром. Он сказал:

— Да простит меня Господь Бог и народ российский простит. Я отрекаюсь от короны. — И, ни на кого не посмотрев, он тронул за руку сестру Ирину и покинул церковь.

— Господи! — воскликнул Иов. — Да вразуми ты несчастного!

— Вразуми! Вразуми! — прозвучало за спиной патриарха.

Иов покидал Новодевичий монастырь со слезами на глазах. Сердце его обливалось кровью. Что он мог сказать тем, кто за воротами монастыря ждал на лютом морозе решения судьбы России. Народу был нужен царь Борис, и никто другой. Народ верил, что только с ним держава будет жить в мире и процветать. На дворе монастыря Иов, к стыду своему, поспешил спрятаться в санях. Но когда кони вынесли патриарха за ворота монастыря, когда он увидел людское море, он не выдержал и вышел из саней, сказал тем, кто был рядом:

— Бог отвернулся от нас, дети мои. Наберёмся терпения и усердия и будем молиться ему и просить, дабы не оставил в сиротстве.

— Владыко святейший, разве нет у нас инших бояр-князей?! — крикнул чернобородый торговый человек. — Зови князя Василия Шуйского!

Иов внимательно посмотрел на купца, спросил:

— Чем торгуешь, раб Божий?

— Красносельские мы, шубники, — ответил купец.

— Да много ли таких здесь?

— Тьма, святейший! — лихо ответил купец и заломил бобровую шапку.

Иов покачал головой, на миг задумался: «Ишь, знать, Шуйский ищет дорогу к трону».

В сей миг ещё кто-то крикнул:

— Владыко, Романовым отдай престол!

— Дети мои, вернитесь к очагам, — попытался вразумить народ Иов, — и помолитесь Всевышнему за Бориса Фёдоровича. Он ваш отец, а иншего и не ищите. — И патриарх скрылся в санях, велел ехать.

Был полдень. Где-то низко над горизонтом, над Россией светило неяркое зимнее солнце, всюду над Москвой поднимались в небо столбы дыма. Мороз давал себя знать даже в санях под медвежьим пологом.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

ДЕРЖАВА В ОЖИДАНИИ

Русь затаилась. Замерла. Нигде никакого движения, никакой резвости. Всё, что и делали россияне в пору крещенских морозов, так по великой нужде. Опустились руки у народа, а сил-то и не было их поднять.

Кому-то сие и на руку. Тайные дьяки Василия Щелкалова, ещё главного дьяка Посольского приказа, спешили проникнуть за рубежи России и донести кому нужно, что Владимиров престол россиян пустует. Пользуясь беспорядком, пытались позвать всё того же принца Максимилиана. Но ошибались дьяки, думая, что нет в России порядка. Он был, и держали его воеводы по воле патриарха в крепких руках. А притихла Русь лишь по одной причине: ждали сороковин по усопшему царю.

Был у Бориса Годунова верный сподвижник во многих не только малозначительных, но и государственных делах, боярин Игнатий Татищев. По совету Иова и с его поддержкой потребовал он от бояр права закрыть все границы России, особенно западные, в Литву и Польшу. Он приказал задержать всех польских, литовских и немецких купцов в Москве и пограничных городах Смоленске и Пскове. Он поставил стражу не только на всех дорогах, ведущих в смежные государства, но и на лесных тропах, по берегам пограничных рек. Велел Игнатий Татищев воеводам задерживать или выпроваживать с границы всех гостей. Да строго спрашивал с воевод Смоленска и Пскова, ежели они плохо стерегли границу.

В Смоленске начали спешно достраивать крепостные стены, свозили к городу тысячами возов камень, лес. Усиленный гарнизон Смоленска не только не смыкал глаз в стенах города, но его отряды охраняли окрестности на десятки вёрст по правую и левую сторону от города.

Россия ждала нападения врагов с запада и готовилась, чтобы втайне от зарубежных соседей совершить избрание нового царя. Так уж повелось на Руси, что никто не должен знать в других странах, единодушно ли будет возведён на московский престол русский государь.

Вместе с Игнатием, Татищевым вроде бы заботился о безопасности державы и Василий Щелкалов. Да делал это одной рукой. Видимость дела ему нужна была, потому и махал левой, а правой-то чинил России каверзы немалые, как ранее старший брат Андрей. Вскоре же, как отзвучали на Москве похоронные звоны, от Василия тайно ушёл к Льву Сапеге, польскому старосте в Орше, гонец с вестью о том, что русский царь Фёдор скончался. А к сему гонец должен был передать Сапеге, что на престол может