Прохоровское побоище. Штрафбат против эсэсовцев - Роман Кожухаров

XLVII

Демьян руками и всем телом, навалившимся на винтовку, ощущал, как граненая сталь, пробив плотную материю шинели, входит в человеческую плоть. Красное вытянутое лицо немца разом побелело. Руки его разжались, выпустив занесенную над лицом винтовку, и ухватили с обеих сторон ствол Гвоздевской «мосинки».

Демьян, всем телом двигаясь по инерции, вдруг словно уперся в стену. Ладони фашиста будто намертво приросли к винтовке Демьяна, и штрафник почуял, что силищей враг обладает просто нечеловеческой. Глухое рычание немца перешло в истошный крик, исторгаемый будто не из глотки, а прямиком из дырки, которую проделал в его утробе русский. То ли от толчка, приданного ударом штыка, то ли в предсмертной агонии, но немец стал пятиться назад, одновременно ведя и заваливая по кругу противника. Демьян с силой, потом еще сильнее, попытался выдернуть винтовку из рук фашиста, но тщетно. Немец не тянул винтовку на себя, не пытался вытащить пронзивший его металл, он просто держался руками за ствол и глухо рычал. Вот он упал, оступившись, и увлек за собой Гвоздева, который всеми силами цепляясь за приклад винтовки, не удержался на ногах и рухнул на землю. Но вот издаваемый врагом рык перешел в хрип, потом — в подобие стона, изо рта его выдавились сгустки крови, и он затих.

Демьян, с головой захлестнутый волной дикого возбуждения, запутался в полах собственной шинели. Едва встав на карачки, потом вскочив на ноги, он принялся разжимать скрюченные, еще теплые пальцы фашиста, тщетно пытаясь отодрать их от своей винтовки. Пальцы не разжимались, а винтовка не вытаскивалась.

— Что возишься?! — вдруг вырос над ним, налетев ниоткуда, из дыма, лейтенант Коптюк.

XLVIII

Оттолкнув Демьяна, лейтенант перехватил торчащую из живота немца винтовку и резким движением правой руки выдернул ее, тут же кинув «переменнику». Немец, как живой, всплеснул вдогонку руками, и затем его кисти, неестественно-белые, упали на багровую грудь.

Не сказав ни слова, с «наганом» в левой руке, взводный побежал вперед. Гвоздев, тяжело дыша, бросился следом. Тут же, из дыма, развеянного порывом ветра, возник корпус немецкой самоходки.

Яростная рукопашная схватка, которая разгорелась вокруг вражеского штурмового орудия, окончилась в пользу немцев. Отбившись, они теперь пятились назад по самому краю коридора в минном поле, под прикрытием откатывающейся на исходные позиции самоходки.

Задние шеренги немецких пехотинцев под натиском опрокинутых гранатами и встречной атакой штрафников передних тоже отступили и залегли в виду своих траншей. Их брустверы теперь хорошо просматривались с той рваной, ломаной линии, вдоль которой расположился взвод Коптюка. Бойцов в который по счету раз прижал к земле огонь двух пулеметных точек и курсового МГ, который строчил с башни стоящей в кустах вражеской «штуки».

До немецких автоматчиков штрафников отделяло не больше тридцати-сорока метров распаханной гусеницами самоходок, темно-бурой, как гречишный мед, земли. За их серыми спинами, еще метрах в двадцати — сплошной линией тянущийся коричневый гребень бруствера немецкой траншеи.

Лейтенант на пару с командиром первого отделения Николаем Пилипчуком рвал голосовые связки, заставляя переползать бойцов направо, чтобы дать отпор отступавшему по правому флангу врагу.

«Штука», отползавшая назад по правой стороне, вдруг качнулась и начала разворачиваться на месте, грабастая и выбрасывая правой гусеницей из-под кормы комья и пласты земли. Когда махина, надрывно ревя, развернулась почти на сто восемьдесят градусов, Гвоздев увидел, что на левой ходовой гусеницу разорвало и тяжелые стальные траки, размотавшись, скатились с катков, будто бумажная лента новогоднего серпантина.

Немцы, после того как штурмовое орудие оказалось подбитым, прекратили отход и залегли на земле, в виду самоходки. Их поддерживал интенсивный пулеметный огонь со стороны зарослей кустарника.

Как только стало понятно, что немецкая самоходка подбита, вторая «штука» тут же снова устремилась к полю. Ее пулемет и шквальный огонь из немецких траншей теснил штрафников все дальше к исходным позициям. «Мосинки» и ППШ ничего не могли противопоставить плотному валу разнокалиберной стали, обрушившемуся на головы взвода.

Одна, потом еще гранаты полетели в сторону развернутого стволом к собственным позициям штурмового орудия. Экипаж подбитой «штуки» не показывался, видимо, рассчитывая на поддержку со стороны траншей.

XLIX

Уже когда взвод под непрерывным огнем вражеских пулеметов, бивших почти в упор, начал в очередной раз окапываться, выяснилось, что где-то ближе сектора взвода Дударева расположился расчет противотанкового ружья. Их меткий выстрел и вывел из строя ходовую часть немецкой «штуки», за которую разгоралось жестокое противостояние.

Исходные позиции штрафников заволокло дымом от разрывов снарядов самоходных штурмовых орудий и вражеских минометов. Уже после боя выяснилось, Дударевским тоже серьезно досталось от снарядов самоходок и минометных обстрелов немцев. Осколочным, выпущенным «штукой» прямой наводкой, засыпало пулеметчиков, которые вели огонь из «максима». Один выбыл безвозвратно, второй с серьезным ранением обеих ног. За них и отомстили «пэтээровцы», обездвижив немецкую самоходку.

Не стихающую ни на секунду трескотню стрельбы перекрывал голос Коптюка. Лейтенант призывал и требовал всеми силами цепляться за те позиции, где залегли штрафники, не пятиться под вражеским огнем. Шквал нарастал.

Немцы, вволю прорыхлив поле пулеметными очередями, двинулись в новую атаку. Стационарные пулеметные точки замолкли, однако продолжал вести огонь «курсовик», установленный на «штуке», которой Ложкин с Гвоздевым подпалили правый гусеничный трак. Теперь пламя уже погашено, и самоходка двигалась прямиком в сторону подбитой самоходки с такой скоростью, что сопровождавшие ее автоматчики были вынуждены передвигаться бегом. С левого фланга курсовому пулемету самоходки вторил второй пулемет, который Демьян поначалу принял за стационарную огневую точку. Но вот, подмяв высокую, густую щетину кустарника, на открытое место вывалилось еще одно штурмовое орудие.

При появлении третьей «штуки» по рядам штрафников прокатилась волна матерной ругани и несдержанных междометий.

— Черт… — с отчаянием в голосе выдохнул кто-то справа от Гвоздева. — И откуда они, гады, берутся?..

— Откуда… Почкованием размножаются… — зло выкрикнул в ответ Потапов, который зарылся слева от Демьяна.

— Патроны беречь! — крикнул Потапыч, высовываясь каской из ячейки, которую он углубил за какие-нибудь минуты настолько, что мог лежа укрываться с головой.

Натолкнувшись глазами на Демьяна, он в упор проорал вопрос:

— Лопатки нет?! Эх ты… Гранаты имеются?

Гвоздев закивал в ответ.

— И бутылки!.. — прокричал он.

— Беречь!.. — зло рубанул Потапыч.

Утрамбовав насыпанную перед собой землю, он выложил на сооруженный наспех бруствер одну «эргэшку». Тут же, в угол ячейки, командир отделения выставил бутылку со свисавшей из горлышка тканью. Значит, бензин в бутылке — пока не подпалишь фитиль, не бабахнет.