Белая гардения - Белинда Александра

Недели, последовавшие за происшествием с ожерельем, были горькими. Хотя полковник Брайтон не внес Ирину в черный список и даже Ромола со своей подругой, которую звали Тесса, вспомнили все, что знали по-русски, чтобы сказать ей, что они не считают ее виноватой, Австралия у Ирины перестала вызывать восторг. Наше новое жилье не улучшило ситуацию. Палатка находилась на самом краю лагеря, вдали от всех остальных, где жили сицилийцы, которых должны были в скором времени отправить на север, на тростниковые поля, и еще дальше от женского туалета. Вставая в полный рост, я касалась головой потолка нашего убогого жилища, а полом здесь служила обычная земля, да еще пыльная, из-за чего все наши вещи тоже пропитались запахом пыли. Хорошо, что основное время я проводила на службе в административном здании, но Ирина, которая осталась без работы, целыми днями лежала в постели или слонялась вокруг почты, ожидая вестей от Розалины.

— Франция очень далеко отсюда, — пыталась я втолковать ей. — Письмо будет идти туда несколько недель, а Розалина не может все время слать телеграммы.

Единственное, к чему Ирина не утратила интерес, это уроки английского языка. Поначалу меня это радовало. Когда я приходила с работы, она практиковалась в произношении гласных или читала со словарем «Australian Women's Weekly». Я думала, что раз у нее не угас интерес к языку, дела пойдут на лад. Но потом я поняла, что уроки английского были частью ее подготовки к переезду в Соединенные Штаты.

— Я хочу уехать в Америку, — как-то утром сказала она, когда я приняла душ и стала переодеваться, чтобы пойти на работу, — Если бабушка выздоровеет и ее примут в США, мне нельзя упускать этот шанс.

— Все образуется, — ответила я. — Мы соберем денег и найдем нормальную работу в Сиднее.

— Я тут зачахну, Аня, ты это понимаешь? — воскликнула ими. Ее глаза налились слезами. — Я не хочу оставаться в этой ужасной стране, среди ее ужасных жителей. Мне нужно ощущение красоты. Мне нужна музыка.

Я присела на край кровати и взяла ее за руки. С Ириной происходило именно то, чего я больше всего боялась. Если она утратит надежду, смогу ли я продолжать надеяться?

— Мы не мигранты, — сказала я. — Мы — беженцы. Разве мы можем уехать? По меньшей мере нам нужно заработать хотя бы какие-то деньги.

— А как же твой друг? — спросила она, хватая меня за рукав. — Американец?

Я не решилась рассказать ей, что сама уже много раз думала написать письмо Дэну Ричардсу. Но мы с австралийским правительством подписали контракт, и я сомневалась, что Дэн в этой ситуации мог помочь нам. Во всяком случае, нужно было подождать хотя бы два года. Я слышала, что за нарушение контракта высылали из страны. А куда нас могли выслать? И Россию? Там бы нас расстреляли.

— Я подумаю об этом, если ты пообещаешь провести день с Марией и Наташей, — сказала я подруге. — Они говорили, что им не помешал бы помощник в столовой, к тому же там хорошо платят. Ирина, мы будем работать, накопим денег и поедем в Сидней.

Сначала она не соглашалась, но, поразмыслив, все-таки решила, что, работая в столовой, можно было бы начать копить на поездку в Америку. Я не стала с ней спорить, поскольку была довольна и тем, что Ирина перестанет все дни проводить и одиночестве. Я дождалась, пока подруга оденется и причешется, и мы вместе направились в столовую.

Душевное состояние Ирины, похоже, вызвало волнение не только у меня. Когда вечером я вернулась в палатку, то застала там Льва, мужа Марии, и их зятя Петра. Первый был занят тем, что подрезал траву, которой заросло все вокруг, а второй сколачивал из досок пол.

— Ирина страшно боится змей, — пояснил Петр. — Так ей будет спокойнее.

— А где она? — спросила я.

— Мария с Наташей повели ее в кинозал. Там есть пианино и Наташа хочет опять начать играть. Они собираются убедить Ирину петь.

В сумке с инструментами, которые они принесли, я заметила кирку и спросила, можно ли мне ее взять, чтобы вскопать землю в садике перед палаткой.

— Тот сад, что ты устроила у входа и вокруг флагштока, великолепен, — произнес Лев, выпрямившись и отбросив в сторону серп. — У тебя просто талант к садоводству. Где ты ни училась?

— У моего отца в Харбине был сад. Наверное, я научилась, когда наблюдала за ним. Он говорил, что для души полезно иногда копаться в земле.

Последние часы до наступления сумерек Петр, Лев и я были заняты тем, что благоустраивали нашу палатку. Когда мы закончили, ее было не узнать. Внутри пахло сосной и лимоном. Снаружи я посадила колокольчики, маргаритки и несколько гревиллей. Подстриженный газон дополнял картину.

— Теперь все в лагере обзавидуются, — рассмеялся Лев.

Общество Марии и Наташи немного улучшило настроение Ирины, но не сильно. Она не хотела всю жизнь провести в лагере, а мы по-прежнему не имели представления, когда сможем по ехать в Сидней. Я попробовала отвлечь ее от невеселых мыслей поездкой в город. Чтобы до него добраться, нужно было минут двадцать ехать на местном автобусе. В тот день еще несколько людей из лагеря ехали в город, но никто из них не разговаривал ни по-русски, ни по-английски, поэтому расспросить их не удалось. Когда автобус стал подъезжать к городу, мы увидели улицы, которые по ширине были, как два квартала в Шанхае. По обеим сторонам к ним липли бунгало из песчаника и одноэтажные домики, прятавшиеся за белыми палисадниками. Росшие на обочинах вязы, ивы и огромные амбровые деревья своими переплетенными ветвями укрывали дорогу от солнца.

Автобус остановился на главной улице среди домов, окруженных чугунными оградами, и магазинов с навесами из гофрированных листов железа. На углу возвышалась церковь в георгианском стиле. У тротуаров, бок о бок с лошадьми, привязанными к корытам с водой, стояли запыленные машины. С другой стороны улицы мы увидели пивную, занимавшую трехэтажное здание. На ее стене была нарисована реклама пива «Тухис»: мужчина, играющий в гольф.

Миновав магазин тканей, скобяную лавку и универмаг, мы с Ириной подошли к кафе-мороженому, где из динамика звучала музыка Диззи Гилеспи. Афро-кубинский джаз до того не вязался с этой сухой и пыльной улицей, что даже Ирина начала улыбаться. Женщина в платье на пуговицах подала шоколадное мороженое в вафельных рожках, которое нам пришлось съесть очень быстро, потому что оно сразу начало таять, как только мы вышли из кафе.

Я обратила внимание на мужчину, который наблюдал за нами с автобусной остановки. Его красное лицо и мутные глаза свидетельствовали о том, что он был пьян. Я сказала Ирине, что нам лучше перейти на другую сторону улицы.

— Эй вы, реффосы[12], отправляйтесь домой! — рыкнул он. — Вы нам тут не нужны!

— Что он сказал? — спросила у меня Ирина.