Сейчас и навечно - Эмма Скотт

– Извини, – сказала я, – я украду этого парня на минутку.

Я заставила Макса встать на ноги и потащила его в сторону уборной.

– Помоги! Как отключить навязчивые мысли?

Макс выглядел просто сногсшибательно в костюме и кожаной куртке вместо пальто.

– Секрет жизни, – усмехнулся он. – Если бы я знал его, сидел бы сейчас на шоу Опры, продвигая свою книгу.

Я прикусила губу.

– Что случилось? – Дразнящей улыбки на его лице как не бывало.

– Ничего. Я тороплюсь с выводами… или дело вовсе не в этом. Не знаю, что и думать. – Я посмотрела на него со слезами на глазах. – Я была так счастлива, как вдруг вернулся этот проклятый голосок. Знаешь его? Который нашептывает тебе на ухо, что всему хорошему приходит конец.

Он кивнул.

– Я знаю его. Этот маленький ублюдок и со мной периодически беседует. Чаще, чем хотелось бы. – Он нежно улыбнулся мне. – Но не отвечай ему. Не подкармливай его своими сомнениями. Это никуда не приведет. Если ты переживаешь из-за Сойера или ваших отношений, поговори с ним.

– Ты прав. Знаю, что прав. – Я сделала глубокий вдох. Я была сильнее этого, уже зашла так далеко, что не могла позволить этим назойливым сомнениям взять надо мной верх. Я была не из тех девушек, которые считали, что если мужчина расстроен, то скоро всему придет конец.

– Ты все такой же мудрый, – добавила я, когда мы возвращались обратно к столу. – Я просто… испугалась.

– Это пройдет. Не позволяй этому состоянию поглотить тебя.

Я поцеловала его в щеку и опустилась на свой стул. Сойер внимательно посмотрел на меня.

– Все в порядке? – спросил он.

– Я хотела спросить тебя о том же. – Джексон громко засмеялся над какой-то шуткой Джеральда, и я вздрогнула. – Но не здесь. Позже?

В ответ Сойер тепло улыбнулся мне, и я немного успокоилась.

Около театра «Орфей» перед выступлением меня все обнимали, целовали и желали мне удачи.

Я обняла Элис, на руках которой сидела Оливия.

– Я займу ее чем-нибудь до твоего выхода на сцену, – сказала она. – А потом зайдем и посмотрим.

– Спасибо, – сказала я. – И прикрывайте ей глаза на самых неприличных моментах. – Я наклонилась и поцеловала Оливию в щеку. – Пока, горошинка.

– Пока-пока, мама.

Мое сердце снова сжалось.

– Она умница, – сообщила Элис с понимающей улыбкой. – Стоит ей один раз что-то запомнить, и это не выкинуть из головы. Прямо как у ее папочки.

Она указала на Сойера, который подошел ко мне последним. Все отправились занимать свои места, и мы остались наедине.

– Она снова повторила «мама», Сойер…

Не говоря ни слова, он обнял меня за талию и поцеловал тем самым поцелуем, который всегда сбивал меня с ног, заставляя растекаться лужицей. Я повисла на нем, мои руки хватались за его шею, чтобы хоть как-то устоять, пока его пальцы скользили по моим волосам. Он погладил меня по щеке и разорвал поцелуй, посмотрев на меня своими красивыми темными глазами.

– Я люблю тебя, Дарлин, – сказал он.

– Я тоже тебя люблю, – прошептала я. – Я так счастлива с тобой. И с Оливией.

– Правда? – спросил он, сбивчивое дыхание преследовало его слова. – Понимаю, так много навалилось… жизнь с ребенком…

– Нет, я люблю ее до безумия, чертовски сильно люблю тебя, и мне кажется, что сердце скоро взорвется. Но иногда мне так страшно.

– И мне тоже, – нахмурился Сойер. – Я переживаю, что все исчезнет… это счастье.

– Да! И я. – Я схватила его за воротник пиджака. – Что нам делать?

Он улыбнулся и большим пальцем коснулся моей нижней губы.

– Мы сделаем все, чтобы этого не произошло. Мы держимся друг за друга, помнишь?

Я кивнула и слезы потекли по щекам.

– Да. Помню.

– Мы будем держаться. Вместе. – Сойер снова затянул меня в поцелуй, а затем указал в сторону сцены. – Не хочу, чтобы ты опоздала. Ты потрясающая, и я чертовски счастлив, что твоя семья и друзья здесь. Ты заслужила это, Дарлин. Ты заслужила все.

Я обняла его и крепко поцеловала, а затем унеслась в театр с переполненным сердцем и огромной усмешкой на лице.

«Нет никакого медленного угасания чувств. Все по-настоящему».

В раздевалке меня встретили радостными улыбками участники танцевального коллектива. Все шестеро девушек, – «Веселые убийцы», которые исполняли «Тюремное танго», чтобы рассказать историю о том, как мы оказались в тюрьме за убийство своих мужей, – были для меня как сестры. Здесь я принадлежала себе, как и на собраниях анонимных наркоманов, которые посещала уже в качестве спонсора.

Я переоделась в свой костюм: обтягивающие черные танцевальные шорты, длинные черные нейлоновые сапоги до колена и черный топ, который оставлял мой живот обнаженным. Глаза я выделила черным, а на губы нанесла ярко-красную помаду. После чего парикмахер взлохматила и уложила мои волосы так, словно в них только что зарывались мужские руки.

Шоу началось, и я ожидала начало своего номера. Мне досталась самая первая строчка, с которой начиналась серия ключевых историй «Веселых убийц», и, если бы я не попала вовремя, сбился бы с темпа весь номер.

Сегодня на меня смотрели все, кого я так любила, и я ни за что не хотела их разочаровать. И когда ведущий объявил песню, я ощутила, как меня наполняет сила. Не жесткая и несгибаемая, а текучая и горячая, позволяющая мне танцевать. Чтобы я могла рассказать историю своим телом, отдать публике все, что у меня есть. Потому что теперь мне было что отдавать.

Энергия накалялась, и мы исполняли танго в клетках, а после того как на сцене раздался звуковой эффект захлопывающейся тюремной клетки, зал взорвался аплодисментами, которые зарядили меня счастьем до самого окончания мюзикла.

Когда завершился последний номер, по залу прокатилась волна признательности и восторга, оглушительные крики и свист раздавались на весь зал.

Я стояла за кулисами с другими «убийцами», ожидая сигнала, чтобы выйти на прощальный поклон.

Пришло наше время, и мы медленно вышли на сцену на высоких каблуках. Я положила руку на плечи сокамерниц, стараясь выглядеть сексуальной и строгой, но стоило свету погаснуть, и я принялась искать своих людей в зале.

Они все были там, и я пожалела, что у меня нет фотографической памяти Сойера. Я бы сделала сотни фотографий моих родителей, светящихся от гордости, мамы, вытирающей глаза салфеткой.

Макса, аплодирующего так сильно, что я боялась за его ладони.

Бекетта, изо всех сил скрывающего эмоции, но блеск в его глазах выдавал все.

Зельды, которая даже не старалась спрятать слезы.