Нехорошее место - Дин Кунц

Золту было всего пять лет, и особой крепостью он не отличался – лишь в девять или десять лет он приобрел несвойственную его возрасту физическую силу. Конечно, он мог без труда телепортироваться в спальню Солфранта и напасть на противника, не дав ему опомниться. Но даже в этом случае Золту с ним не сладить. А вдруг Солфрант и его жена еще не спят? Или Золт не сумеет прикончить его одним ударом ножа и юрист, проснувшись, начнет обороняться? Тогда Золт несдобровать. Он не боялся, что его поймают: а телпортация на что? Раз – и он уже дома. Однако Солфрант может его узнать, а такому человеку, как Солфрант, полиция поверит – пусть даже рассказ о том, как на него покушался пятилетний ребенок, выглядит полным бредом. И нагрянет полиция к Поллардам, примется допекать расспросами, перероет весь дом. Что они обнаружат, какие у них появятся подозрения – одному богу известно.

– Так что порешить его тебе не удастся, хоть он того и заслуживает, – шептала Розелль, укачивая своего любимца и пристально глядя ему в лицо. Золт поднял глаза от обнаженной груди и тоже смотрел на мать. – Но есть и другой способ отомстить за то, что он меня облапошил. Он отнял у меня деньги, ну а мы отнимем у него то, чем он так дорожит. У Солфрантов недавно родилась дочка. Я в газете читала. Ее назвали Ревекка Елизавета. Тоже мне имечко. Любят пыль в глаза пускать, вот и дали девчонке такое вычурное имя. Возомнили о себе. Это только королеву так зовут – Елизавета! А про Ревекку можешь в Библии почитать. Туда же – Ревекка.., ей уже почти полгода. Родители, поди, к ней привыкли, случись с ней что – не переживут. Завтра съездим – я тебе покажу, где их дом. А ночью, золотко, ты отправишься к ним, и да настигнет их гнев Господень, мой гнев! А они подумают, что сами недоглядели, что это крыса забралась в комнату или еще какой зверь. До конца жизни себе не простят.

Шейка у Ревекки Солфрант оказалась хрупкая, а кровь соленая. Приключение Золту понравилось. Это же так увлекательно – проникнуть в чужой дом без разрешения и чтобы хозяева не заметили. Они спокойно спали в соседней комнате, и Золт, убив девчонку, упивался собственным могуществом. Еще бы: такой маленький, а сумел-таки преодолеть все препятствия и отомстил за мать. Теперь в семье Поллард, можно сказать, появился настоящий мужчина. Приятно сознавать, что убийство не только доставило тебе наслаждение, но и покрыло тебя славой.

С тех пор мать вновь и вновь призывала его к отмщению.

На первых порах его жертвами становились только детишки. Чтобы полиция не догадалась, что убийства совершает один и тот же человек, он не всегда пускал в ход зубы. А иногда, прихватив малыша, телепортировался подальше от этого дома, и найти тело уже не удавалось.

Но, если бы недруги Розелль жили только в Санта-Барбаре и окрестностях, полиция все равно не углядела бы связь между убийствами. Однако частенько гнев матери обрушивался на жителей отдаленных городов и штатов – на людей, о которых ей случалось прочесть в газете или журнале.

Особенно запомнилась Золту одна семья из штата Нью-Йорк, которая выиграла в лотерею миллион долларов. Мать почему-то решила, что вместе с выигрышем к ним попала часть денег из кармана Поллардов и такие стяжатели подлежат уничтожению. Четырнадцатилетний Золт ничего из объяснений матери не понял, но и не усомнился в ее правоте. Он свято верил каждому ее слову, как же можно было ослушаться? Перенесясь в Нью-Йорк, он убил всех пятерых членов семьи, а дом, в котором оставались трупы, сжег дотла.

Стоило матери утолить жажду мести, с ней всякий раз происходило одно и то же. Сразу после убийства она ликовала и принималась строить радужные планы. Для Золта готовилось какое-нибудь редкое лакомство, при этом из кухни доносилось мелодичное пение матери. Она то бралась шить новое лоскутное одеяло, то затевала какое-нибудь хитрое рукоделие. Но проходил месяц, и радость угасала, как лампочка, подключенная к реостату. Стряпня и рукоделие были забыты, мать снова заговаривала о негодяях, из-за которых она, а значит, и вся семья Поллард терпят лишения. Еще полмесяца-месяц – и мать намечала новую жертву, и Золту опять надлежало исполнить ее волю. Поэтому разделываться с врагами ему приходилось не более шести-семи раз в год.

Розелль это вполне устраивало. Розелль – но не Золта. С годами утолять жажду человеческой кровью вошло у него в привычку, а подчас эта жажда становилась нестерпимой. Он снова и снова порывался испытать трепет, который вызывала у него охота, он тянулся к кровавым приключениям, как алкоголик тянется к бутылке. Да и как удержаться от убийства, если все вокруг только и думают, как бы досадить обожаемой матери? И Золт убивал все чаще и чаще. Враги были всюду: кто посягал на ее здоровье, кто намеревался обобрать. Временами на, нее нападал безумный страх, она велела сыну задернуть шторы, спустить все жалюзи, запереть все двери, даже забаррикадировать их стульями и прочей мебелью, чтобы не ворвались враги. Правда, враги так и не появлялись, но кто их знает, может, они хотели напасть, да раздумали. В такие дни мать была сама не своя. Она твердила, что от недругов житья не стало, что, как бы ни старался Золт, защитить ее ему все равно не под силу. Он умолял, чтобы она позволила показать, на что он способен, но мать не разрешала. “Меня уже никто не спасет”, – добавляла она.

Тогда-то Золт и начал вместо охоты на людей, которая была в такие дни под запретом, охотиться на мелкую дичь по каньонам. Но даже после самой удачной охоты он оставался недоволен: кровь диких зверюшек не шла ни в какое сравнение с людской.

Окунувшись в воспоминания, Золт затосковал. Он встал с кресла и принялся нервно ходить по комнате. Гардины были отдернуты, и он с растущим любопытством вглядывался в ночь за окнами.

Упустив Фрэнка и незнакомца, объявившихся возле дома, досадуя на Лилли, стычка с которой приняла столь неожиданный оборот, Золт не находил себе места. В гневе он готов был убить первого же врага семьи, какой подвернется под руку. Но врагов не видать, и ему придется либо уничтожить невинного, либо довольствоваться зверюшками из каньона. Навлечь на себя немилость матери, наблюдавшей с небес, было боязно, а у пугливых зверюшек такая жидкая кровь.

Ярость и жажда росли с каждой минутой. Они толкали Золта на опрометчивые поступки, в которых он наверняка будет раскаиваться, – поступки, из-за которых он на время лишится материнского расположения.

Но не успел он пуститься во все тяжкие, как его спасло появление настоящего врага.

Чья-то рука коснулась его затылка.

Золт мгновенно обернулся. Рука отдернулась.

Никого. Рука невидима.

Вот как. Повторяется история, приключившаяся вчера в каньоне. К нему вновь привязалось существо с необычными психическими способностями. Но если этот дар достался чужаку, не принадлежащему к семье Поллард, значит, это враг, его следует отыскать и уничтожить. Нынче днем Золт уже несколько раз чувствовал, как невидимка робко тянется к нему, но прикоснуться не решается.

Золт вернулся в кресло и стал ждать. Отчего же не подождать, если ему вот-вот снова представится случай встретиться с настоящим врагом?