Маскарад повесы - Валери Кинг

— О, я вижу, что теперь ты готова меня слушать! — захохотал граф. — Что ж, отлично, я все скажу! Как ты думаешь, почему, кроме тебя, у сквайра Дрейкотта не было детей? О, кровь великое дело! Недаром, разводя племенной скот, люди соединяют сильных производителей, выбраковывая слабых. Тебе это ни о чем не говорит? А ты задумывалась над тем, почему сквайр, некогда жизнерадостный и полный сил, за пять лет превратился в настоящую развалину? Все очень просто! Твоя мать Марианна перед смертью открыла ему тайну твоего рождения! Когда она умирала, я попросил ее завещать тебе выйти за меня замуж, когда ты подрастешь, но она и в этом мне отказала. Тогда я стал настаивать и пригрозил рассказать об ее позоре Джасперу. Но эта неразумная женщина сама все рассказала мужу, и с тех пор он только и делал, что портил тебе жизнь!

Кэт почувствовала, что ее заливает горячая волна, словно комнату вдруг наполнил густой жаркий туман.

— Что вы имеете в виду? — еле слышно спросила она, хватаясь за ручку кресла, чтобы не упасть. — К чему эти шарады, говорите прямо!

— Как ты думаешь, почему сквайр Дрейкотт попросил тебя называть его Джаспером? Господи, какая же ты недогадливая! Да потому, что он тебе не отец!

Кэт уставилась на Саппертона. Плотная завеса тумана вокруг нее сомкнулась, жара стала совершенно нестерпимой.

— Твой настоящий отец — сэр Уильям Чалфорд! — выкрикнул граф и вышел из комнаты. Ноги Кэт подкосились, она без сил рухнула в кресло.

Когда Кэт медленно открыла глаза, стены и потолок уже перестали кружиться, и она смогла сесть в кресле прямо. Что произошло? Кажется, она потеряла сознание… Ошеломленная, в первое мгновение она не смогла вспомнить, что случилось, но потом в ее ушах снова зазвучали слова Саппертона: «Твой настоящий отец — сэр Уильям Чалфорд!»

О, злая ирония судьбы! Ее жизнь превратилась в сплошной маскарад — сначала Эшвелл и Бакленд оказались совсем не теми, кем казались, а теперь еще Джаспер с сэром Уильямом… Как же причудливо все переплелось в ее жизни!

Сердце Кэт сжалось и заныло. Граф явно сказал правду, но какую! Слова истины должны врачевать душевные раны, правда же, открытая Саппертоном, ранила, словно острый клинок. Кэт вспомнилось, с какой нежностью всегда смотрел на нее сэр Уильям, — раньше ей даже казалось, что он в нее немножко влюблен. Теперь же его явное к ней расположение получило иное объяснение: она была его родной дочерью, рожденной любимой им женщиной. Как светились его голубые глаза, когда он говорил о покойной Марианне! Похоже, он пронес любовь к ней через всю жизнь. Почему, ну почему Кэт этого не замечала?! Сколько раз за последние пять лет от обиды на Джаспера она мысленно желала, чтобы ее отцом был не он, а баронет! И вот чем все обернулось…

Только сейчас Кэт вспомнила о Джаспере. Бедный, как он страдает! Ей захотелось броситься к нему и сказать, что она прощает ему все обиды, но, когда она попыталась встать, колени подогнулись, и она вновь упала в кресло. В этот момент дверь открылась, и озабоченный Джаспер заглянул в комнату сам. Увидев Кэт одну, он нахмурился, а у нее из глаз хлынули слезы.

— Папа, папа! — крикнула она сквозь рыдания. Джаспер подошел к ней, и его черты исказила такая мука, что сердце Кэт чуть не разорвалось от боли и сострадания. Она открыла ему объятия, он рухнул на колени и спрятал лицо у нее на груди.

— Значит, все эти годы ты наказывал меня за мамин грех? — проговорила она, захлебываясь слезами, и его плечи тоже затряслись от рыданий. — Ах, Джаспер, Джаспер! Почему ты не сказал мне правды, почему позволил этой ужасной тайне встать между нами? Поверь, я бы не стала тебя меньше любить! Ты был и останешься моим отцом, несмотря ни на что!

Джаспер поднял на нее залитое слезами лицо.

— Ты не представляешь, какая обида все эти годы жгла мое сердце! — глухо заговорил он. — Смерть отняла у меня жену, а дочь оказалась чужой. У меня больше нет детей, я один на белом свете! Знаешь, каково это — потерять женщину, которую боготворил, и узнать, что она любила другого? Ее измена отравила все, даже любовь к тебе, Кэт! Каждый раз, глядя на тебя, я думал о том человеке, Уильяме, с которым согрешила Марианна. Я ненавидел ее и — господи, прости меня, грешного! — начал ненавидеть тебя. О, дорогая, я так любил тебя до того страшного дня и люблю до сих пор! Ты — единственное, что у меня еще осталось!

Он зарылся лицом в ее колени, дав волю горю, которое столько лет терзало его упрямое гордое сердце. Кэт начала гладить отца по взлохмаченным седым волосам, чувствуя, как от его слез намокает платье. Когда он наконец успокоился, она сказала:

— Папа, поднимайся, не то Мэгги придется сушить мое платье.

Джаспер улыбнулся сквозь слезы и встал.

— Знаешь, я просто старый дурак! — сказал он и тряхнул головой, словно хотел окончательно прогнать тяжелые мысли. — Пожалуйста, не зови меня больше Джаспером. Подумать страшно, что я мог докатиться до такой низости!

Он протянул ей руку, помог подняться на ноги и обнял, как бывало в детстве.

Оседлав лошадей, отец и дочь отправились на прогулку, чтобы проститься с родными холмами. Они проскакали по древней, проложенной еще римлянами, дороге среди пшеничных полей, за которыми поднимался древний Куинингский лес, и несколько раз пересекли извилистую речку Черинг по приземистым каменным мостикам. Распущенные рыжие волосы Кэт развевались на по-летнему теплом ветру, она скакала позади отца, ощущая, что ее мятущаяся душа постепенно обретает прежнее спокойствие. Глядя в широкую спину сквайра, девушка с горечью думала, что, откройся он ей раньше, они не потеряли бы пяти лет жизни, проведенных во взаимном отчуждении и тревоге, и смогли бы сохранить имение. Но в ее душе больше не было отчаяния.

Словно почувствовав ее взгляд, Джаспер натянул поводья, чтобы дать дочери возможность его догнать. Поравнявшись с ним, Кэт тоже придержала лошадь, и дальше они поехали шагом. Девушка с удивлением и радостью посматривала на отца — он просто на глазах помолодел.

— Теперь мы начнем новую жизнь, Кэт! — громко, с воодушевлением, как в былые времена, воскликнул он. — Сейчас самое время исполнить мою давнюю мечту — уехать в колонии, за океан. Немного труда и везения, и мы с тобой заработаем себе там новое состояние!

Охваченная нежностью к отцу, Кэт улыбнулась:

— С удовольствием, папа! Я обожаю путешествия!

— Ты никогда мне об этом не говорила, девочка моя. — Сквайр с удивлением посмотрел на нее, а потом печально покачал головой. — Впрочем, нет, кажется, говорила, только очень давно… Господи, какой же я болван! Простишь ли ты меня когда-нибудь, дорогая?

Чтобы отец не увидел ее слез, Кэт взмахнула поводьями и помчалась вперед.

— Догоняй! — крикнула она через плечо. — Ну-ка, кто первый поднимется на Борамский холм?

Оглядев массивную деревянную вывеску над входом в гостиницу «Лебедь и гусь», которая, казалось, ежесекундно грозила рухнуть на головы прохожих, Джеймс заметил: