Киноповести - Василий Макарович Шукшин
Шрифт:
Интервал:
– Ты вида не показывай, что мы напужались или ишо чего… – учил ее дед. – Видали мы таких… Разбойников! Стенька Разин нашелся.
– Однако и приветить ведь надо? – первая же и сообразила старуха. – Или как? У меня голова кругом пошла – не соображу…
– Надо. Все будем по-людски делать, а там уж поглядим: может, жизни свои покладем… через дочь родную. Ну, Любка, Любка…
Вошли Люба с Егором.
– Здравствуйте! – приветливо сказал Егор.
Старики в ответ только кивнули… И открыто, прямо разглядывали Егора.
– Ну, вот и бухгалтер наш, – как ни в чем не бывало заговорила Люба. – И никакой он вовсе не разбойник с большой дороги, а попал по… этому, по…
– По недоразумению, – подсказал Егор.
– И сколько же счас дают за недоразумение? – спросил старик.
– Пять, – кротко ответил Егор.
– Мало. Раньше больше давали.
– По какому же такому недоразумению загудел-то? – прямо спросила старуха.
– Начальство воровало, а он списывал, – пояснила Люба. – Ну, допросили? А теперь покормить надо – человек с дороги. Садись пока, Георгий.
Егор обнажил свою стриженую голову и скромненько присел на краешек стула.
– Посиди пока, – велела Люба. – Я пойду баню затоплю. И будем обедать.
Люба ушла. Нарочно, похоже, ушла – чтобы они тут до чего-нибудь хоть договорились. Сами. Наверно, надеялась на своих незлобивых родителей.
– Закурить можно? – спросил Егор.
Не то что тяжело ему было – ну и выгонят, делов-то! – но если бы, например, все обошлось миром, то оно бы и лучше. Интереснее. Конечно, не ради одного голого интереса хотелось бы здесь прижиться хоть на малое время, а еще и надо было. Где-то надо было и пересидеть и осмотреться.
– Кури, – разрешил дед. – Какие куришь?
– «Памир».
– Сигаретки, что ли?
– Сигаретки.
– Ну-ка дай я спробую.
Дед подсел к Егору… И все приглядывался к нему, приглядывался.
Закурили.
– Да какое, говоришь, недоразумение-то вышло? Метил кому-нибудь по лбу, а угодил в лоб? – как бы между делом спросил дед.
Егор посмотрел на смекалистого старика.
– Да… – неопределенно сказал он. – Семерых в одном месте зарезали, а восьмого не углядели – ушел. Вот и попались…
Старуха выронила из рук полено. И села на лавку.
Старик оказался умнее, не испугался.
– Семерых?
– Семерых. Напрочь: головы в мешок поклали и ушли.
– Свят-свят-свят… – закрестилась старуха. – Федя…
– Тихо! – скомандовал старик. – Один дурак городит чего ни попадя, а другая… А ты, кобель, аккуратней с языком-то: тут пожилые люди.
– Так что же вы, пожилые люди, сами меня с ходу в разбойники записали? Вам говорят – бухгалтер, а вы, можно сказать, хихикаете. Ну – из тюрьмы… Что же, в тюрьме одни только убийцы сидят?
– Кто тебя в убийцы зачисляет! Но только ты тоже… того, что ты бухгалтер, это ты тоже… не заливай тут. Бухгалтер! Я бухгалтеров-то видел-перевидел!.. Бухгалтера тихие все, маленько вроде пришибленные. У бухгалтера голос слабенький, очочки… и, потом, я заметил: они все курносые. Какой же ты бухгалтер – об твой лоб-то можно поросят шестимесячных бить. Это ты Любке вон говори про бухгалтера – она поверит. А я, как ты зашел, сразу определил: этот или за драку какую, или машину лесу украл. Так?
– Тебе прямо оперуполномоченным работать, отец, – сказал Егор. – Цены бы не было. Колчаку не служил в молодые годы? В контрразведке белогвардейской?
Старик часто-часто заморгал. Тут он чего-то растерялся. Чего, он и сам не знал. Слова очень уж зловещие.
– Ты чего это? – спросил он. – Чего мелешь-то?
– А чего так сразу смутился? Я просто спрашиваю… Хорошо, другой вопрос: колоски в трудные годы воровал с колхозных полей?
Старик, изумленный таким неожиданным оборотом, молчал. Он вовсе сбился с налаженного было снисходительного тона и не находил, что отвечать этому обормоту. Впрочем, Егор так и поставил свой «допрос», чтобы сбивать и не давать опомниться. Он видел в своей жизни мастеров этого дела.
– Затрудняетесь, – продолжал Егор. – Ну, хорошо… Ну, поставим вопрос несколько иначе, по-домашнему, что ли: на собраниях часто выступаем?
– Ты чего тут Микитку-то из себя строишь? – спросил наконец старик. И готов был очень обозлиться. Готов был наговорить много и сердито, но вдруг Егор пружинисто снялся с места, надел форменную свою фуражку и заходил по комнате.
– Видите, как мы славно пристроились жить! – заговорил Егор, изредка остро взглядывая на сидящего старика. – Страна производит электричество, паровозы, миллионы тонн чугуна… Люди напрягают все силы… Люди буквально падают от напряжения, ликвидируют все остатки разгильдяйства и слабоумия, люди, можно сказать, заикаются от напряжения.
Егор наскочил на слово «напряжение» и с удовольствием смаковал его.
– Люди покрываются морщинами на Крайнем Севере и вынуждены вставлять себе золотые зубы… А в это самое время находятся другие люди, которые из всех достижений человечества облюбовали себе печку! Вот так! Славно, славно… Будем лучше чувал подпирать ногами, чем дружно напрягаться вместе со всеми…
– Да он с десяти годов работает! – встряла старуха. – Он с малолетства на пашне…
– Реплики – потом! – резковато осадил ее Егор. – А то мы все добренькие – когда это не касается наших интересов, нашего, так сказать, кармана…
– Я – стахановец вечный! – чуть не закричал старик. – У меня восемнадцать похвальных грамот.
Егор остановился, очень удивленный.
– Так чего же ты сидишь, молчишь? – спросил он Другим тоном.
– «Молчишь»… Ты же мне слова не даешь воткнуть!
– Где похвальные грамоты?
– Там, – сказала старуха, вконец тоже сбитая с толку.
– Где «там»?
– Вон, в шкапчике… все прибраны.
– Им место не в шкапчике, а на стенке! В «шкапчике». Привыкли все по шкапчикам прятать, понимаешь…
В это время вошла Люба.
– Ну, как вы тут? – спросила она весело.
Она разрумянилась в бане, волосы выбились из-под платка… Такая она была хорошая! Егор невольно загляделся на нее.
– Все тут у вас хорошо? Мирно?
– Ну и ухаря ты себе нашла! – с неподдельным восторгом сказал старик. – Ты гляди, как он тут попер!.. Чисто комиссар какой! – Старик засмеялся.
Старуха только головой покачала… И сердито поджала губы.
Так познакомился Егор с родителями Любы.
С братом ее, Петро, и его семьей знакомство произошло позже.
Петро въехал во двор на самосвале… Долго рычал самосвал, сотрясая стекла окон. Наконец стал на место, мотор заглох, и Петро вылез из кабины. К нему подошла жена Зоя, продавщица сельпо, членораздельная бабочка, быстрая и суетная.
– К Любке-то приехал… Этот-то заочник-то, – сразу сообщила она.
– Да? – нехотя полюбопытствовал Петро, здоровый мужчина, угрюмоватый, весь в каких-то своих думах. – Ну и что? – Пнул баллон-другой. – Мм?
– Говорит, был бухгалтером, ну, мол, ревизия, то-се… А по роже видать
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!