Лакуна - Барбара Кингсолвер

20 АВГУСТА 1945 ГОДА

Сегодня ровно пять лет с тех пор, как Лев в последний раз видел солнце. Или произнес «сынок» — он единственный, кто когда-либо звал меня так. Озорной вид, с которым давал почитать недавно обнаруженный роман. И полный мольбы последний взгляд через плечо, когда он уходил с Джексоном: «Спасите меня от этого зануды!» Белые манжеты, намокшие, как бинты, капли крови на белой бумаге — все эти образы почти улетучились, стерлись из памяти. Но всплывает очередная картина, и вздрагиваешь, словно заметил в углу комнаты незнакомца, хотя думал, что один. Воспоминания не всегда сглаживаются со временем; некоторые режут, как острый нож. Льву бы жить и жить. Убийство тяготит как неоплаченный долг, а смерть — как незаконченное дело.

Сегодня ни в одной комнате дома не было покоя, и даже радио не отвлекло: передали новость о жестоком убийстве в южном районе городе, на одном из кожевенных заводов. На кухне надрывался чайник, точно Наталья, истошно выкликавшая имя Льва. Звук может трансформироваться прямо в голове.

Казалось, хотя бы в библиотеке можно укрыться от мыслей, но увы. В комнате наверху на столах вперемешку с книгами лежали стопки газет с рваными краями. Его стол, все предложения, оставшиеся незаконченными. Где-то на восковых цилиндрах по-прежнему хранится его голос. Его настольный календарь (если, конечно, он еще на месте) открыт на 20 августа — последняя страница, которую он перевернул, полный жизни и надежд. При мысли об этом сердце сжалось от тоски; оставалось, упав в библиотеке на колени, ждать, пока что-то внутри не лопнет, пролившись на кленовые доски пола. Темная кровь, сочащаяся между половиц.

С небес на землю обрушился ад. Репортер «Таймс» полетел свидетелем, чтобы проверить, станет ли ему в час начала атаки жаль «бедолаг, которые вот-вот должны погибнуть». Оказалось, нет: дескать, достойная расплата за Перл-Харбор. Вообще-то в то утро летчики собирались сбросить бомбу совсем на другой японский город, на других мужчин, собак, детей и матерей, но, как назло, небо над ним затянули тучи. Когда пилотам надоело кружить над окрестностями, выжидая хорошей погоды, они полетели на юг и выбрали Нагасаки, небо над которым было чистым.

Не было гвоздя — подкова пропала, не было облака — погиб целый мир.

Кровь за кровь. Не те, так эти. Война — вот основная математическая задача. Невероятным усилием мысли мы выводим ответ, уверенные, что нам все же удалось решить чудовищное уравнение со множеством неизвестных.

2 СЕНТЯБРЯ 1945 ГОДА

День победы над Японией. Не будь на клавиатуре пишущей машинки букв «п» и «я», сегодня она оказалась бы абсолютно бесполезна. Заголовки газет могли бы быть больше, только если бы слова «ЯПОНЦЫ СДАЛИСЬ» напечатали по вертикали во всю страницу, а не сверху. Аллилуйя, Хирохито пал на колени.

На одном из многочисленных церковных пикников в честь победы одна девочка утонула в Суоннаноа. Сегодня вечером наведался Ромул, чтобы покачаться на садовых качелях у меня на веранде и сообщить эту новость, потому что он там был: пропала девочка с белыми лентами в волосах, ее искали несколько часов и нашли на песчаном дне реки, на небольшой глубине. Рассказал и замолчал. С площади Пэк доносилась музыка; кто-то по-прежнему праздновал победу. Ромул признался, что не понимает, хороший сегодня день или плохой.

Макартур заявил, что окончилась великая трагедия. Мы включили радио, и уверенные голоса приободрили мальчика. Когда-то этот самый Макартур проезжал мимо на коне, а стайка мальчишек немногим старше Ромула приветствовала его громкими возгласами. Он то играл в поло за академией, то нацеливал солдатские штыки в грудь участников Армии вознаграждения. «Смерть больше не льется с небес, — сказал он. — Люди ходят выпрямившись во весь рост под солнцем, и повсюду воцарился мир». Еще Макартур признался, что говорит за тысячи навеки замолчавших губ, за тех, кто упокоился в джунглях и на дне океана. Но как он может говорить за столько немых ртов, оказавшихся под водой? В них теперь тычутся носом рыбы, жируя на чужом несчастье.

19 НОЯБРЯ

Дорогая Фрида,

посылаю вам маленький подарок — мою книгу, только что прибывшую из Нью-Йорка. Мистер Барнс обещал, что в магазинах она появится к пятнице на той неделе, но мне отправил два экземпляра с припиской: «Это для ваших родителей». Обложка просто загляденье, как вы сами убедитесь. Вдалеке виднеются храмы-близнецы Тлалока и Уицилопочтли; языки пламени и полуодетые женщины, убегающие от вражеских солдат, видимо, призваны искупить любые исторические неточности. Мне было сказано, что в случае «Унесенных ветром» такой формат оправдал себя.

В городке даже не догадываются, что у меня вот-вот выйдет книга. Соседки находят подозрительным, что у меня нет ни честолюбия, ни семьи. Мисс Эттвуд по-прежнему названивает; с фронта пока что мало кто вернулся, так что она обходится старым запасом. На прошлой неделе мы были в кафе «У Бака», которое открылось недавно — к восторгу публики. Еду в нем упаковывают как почтовую посылку и относят на посыпанную гравием стоянку, где вы в машине ждете заказ. Предполагается, что посетители будут есть прямо в салоне, глазея на соседей с кетчупом на подбородке и салфеткой на руле. Вы бы рыдали от смеха. Зато теперь мы можем купить бензин, продукты, а скоро дело дойдет и до автомобилей. Так почему бы не воспользоваться всем этим сразу?

После окончания войны у американцев осталась масса нерастраченной энергии, которая не находит себе применения. А еще куча денег от продажи облигаций военного займа, которые не на что потратить. Разве что кому-то понадобятся свинцовые трубы или солдатские полевые ботинки, поскольку это единственное, что фабрики навострились выпускать. Почти все товары по-прежнему по карточкам. Трумэн пытается контролировать рост цен, пока сохраняется нехватка продукции, но производители учуяли, что денежки у народа водятся. Привели в Конгресс специалистов по рекламе, дабы те убедили законодателей, что свободная торговля необходима, а Гарри Трумэн — приверженец идей Карла Маркса. Но все мои соседки решительно на стороне Гарри и Маркса: они прекрасно понимают, что контроль над ценами — единственное, что отделяет нас от бифштексов по двадцать долларов. Признаюсь вам в непатриотичном желании купить холодильник, но если сейчас в городе появится «Филко»[188], то без продовольственных карточек, введенных Управлением по регулированию цен, пусть катится к миссис Вандербильт, а я не готов платить за холодильник столько же, сколько по закладной за дом.

Тем временем мужья соседок строят планы, как купить машину на черном рынке, посложнее Кодекса Ботурини с его многочисленными поворотами сюжета. Ромул, мой юный информатор, сообщил, что его отец отправился к торговцу автомобилями за новым «фордом», который официально еще не поступил в продажу. Отцу сказали, что если он купит у продавца собаку за восемьсот долларов, то ему бесплатно предоставят автомобиль, чтобы отвезти щенка домой. Ромул ликовал. Но не из-за машины, а из-за собаки.