Гражданская война - Георгий Лопатин

относительно минорной ноте, товарищ Артем не сказал ни «да», ни «нет». Но его можно понять. В РДСРП он состоит семнадцать лет и вот с бухты-барахты отказаться от этого, да еще в такой неоднозначный момент… Ведь как ни храбрился Климов, а поверить в то, что он сможет победить такие силы, да еще когда предстоит сражаться на два фронта, довольно сложно.

Ну и сам бы Михаил не понял бы собеседника, если бы он тут же сменил сторону. Либо заподозрив его в двойной игре, или что еще хуже в крайней моральной нечистоплотности. Так что товарищ Артем поступил так, как собственно и должен был поступить, взял паузу, чтобы посмотреть на итог противостояния, а заодно все хорошо обдумать и в итоге принять взвешенное окончательное решение.

— И да, Мелитополь, Бердянск, Мариуполь и Таганрог я пока оккупирую, чтобы к тебе точно никаких вопросов со стороны Троцкого не возникло, а то ведь начнет докапываться о наших переговорах, даже наоборот, чтобы все утвердились во мнении, что мы с тобой ни о чем не договорились.

— Тем более, что это действительно так.

— Вот и я о том же…

Глава 11

40

А буквально на следующий день после разговора с товарищем Артемом — пятого апреля Климову пришлось общаться с полковником Дроздовским, что подкатил к городу на шести составах с полутора тысячами бойцов из числа молодых офицеров-фронтовиков.

Бригада Дроздовского состояла из конно-горной батареи капитана Колзакова, пулеметной команды, четырех стрелковых рот (причем одна из них состояла из перевербованных красногвардейцев — тот самый случай, первый в своем роде, переход из одного лагеря в другой), легкая полевая артбатарея полковника Ползикова, гаубичный взвод полковника Медведева, бронеотряд и кавалерийский эскадрон под командованием штабс-ротмистра Аникеева.

К этому моменту к городу подкатывали так же первые эшелоны с войсками Климова.

Встретились.

— Господин полковник, требую не чинить препятствий в нашем движении на восток, — процедил Дроздовский, блестя стеклышками своих очков.

Его свитские — командиры отрядов, а также просто офицеры с высокими званиями, обдавали Михаила волнами презрения. Ну как же, переметнулся на сторону быдла, стал сицилистом. То, что чуть ли не две трети их состава сами не так давно проходили по этой категории их не смущало, а может наоборот смущало и они своим поведением хотели показать, что «святее папы римского».

— Да я и не думал… просто интересно, что вы там хотите найти?

— Не паясничайте, — скривился Дроздовский. — Мы соединимся с силами генерала Алексеева и будем сражаться за Россию, как это и подобает настоящему офицеру!

— За какую Россию?

— Что значит какую?! — вспылил один из свитских полковника, подполковник Руммель. — Россия только одна!

— Похоже мы друг друга не совсем хорошо понимаем… Вы, как я понимаю, собираетесь сражаться за прежнюю монархическую Россию?

— Да! И иных быть не может!

— Ну, может или не может, это вопрос спорный. Так вот господа, по большому счету, та Россия которую вы знали, умерла. Она — труп. Свеженький, еще не пахнет, по виду словно уснула… Воюя за нее, вы по факту пытаетесь оживить мертвеца, выступая в роли некромантов. Ну или в качестве этакого принца, пытаясь оживить ее, как принцессу в сказке Пушкина, лежащую в хрустальном гробу, но это уже вообще попахивает какой-то некрофилией…

— Что за мерзости вы говорите?! — с отвращением на лице воскликнул капитан Андреевский, командир второй стрелковой роты.

Остальные тоже возмущенно загалдели.

— Хорошо господа, признаю… сравнение с некромантами и тем более с некрофилией несколько неудачное. Тогда давайте взглянем на ситуацию с несколько другой стороны. Вы в курсе, что такое феникс?

— При чем тут феникс? — удивился Дроздовский.

— И все-таки, проявите минутку терпения и ответьте, Михаил Гордеевич.

— Мифическая птица, что, умирая сгорает и вновь рождается в огне…

— Смекаете к чему я клоню? — Михаил слегка спародировал капитана Джека-Воробья.

— Поясните…

— Российская Империя — это птица феникс. Как и всякая империя до нее, вроде Римской, Византийской или любой другой, она, как птица феникс родилась в огне смуты 1612 года, взросла, окрепла и как всякая империя состарилась и одряхлев умирает-возрождается в огне…

«Хм-м, может взять флаг с фениксом ака жар-птицей? — подумалось в этот момент Климову, коего нынешний вариант знамени как-то не вставлял. — А что, неплохо должно выглядеть: красное знамя с полосой на верхнюю треть синего цвета, а на нем золотой феникс с звездой богородицы над головой. И обоснование неплохое…»

— Поэтично… впрочем зная ваши таланты пиита, это неудивительно…

— Так вот господа, хочется нам или нет, но Российская Империя сейчас перерождается, в огне революции и гражданской войны и прежней ей уже не бывать, примите этот факт как данность. Она изменится, как внешне, так и внутренне. Была бело-сине-красной, а станет какой-то иной, или полностью красной — большевистско-марксисткой, либо красно-синей социалистическо-демократической, но точно не синей — буржуазной и не белой — монархической. Ваше участие в гражданской войне, только подбросит дров в пламя перерождения продлив мучительную агонию рождения. А может даже привести к тому, что наш феникс из-за излишка топлива не сможет родиться и окончательно сгорит… Мы и так уже не сможем восстановиться в прежних размерах, часть территорий отвалились, а вы только провоцируете еще больший распад государства. Вы все неглупые люди и должны понимать, что двигаться можно только вперед, назад к славным временам старины уже не вернуться. Корабль под названием «Монархия» ушел господа и более того, напоровшись на мину, затонул. Люди не примут вас, их не загнать обратно в стойло. Да и что за радость, держать собственный народ в скотском состоянии? Вот чего я понять не могу.

— Это мы еще посмотрим!

— Нам помогут союзники!

— Да!

— А чем расплачиваться с союзниками станете? У вас ведь ничего нет? Вы — голодранцы! Вот и получается, что территориями и расплатитесь, служа им управляющими…

— Не тебе о том говорить, предатель!

— И что вы предлагаете господин полковник? — спросил Дроздовский и плотно сжал губы.

Каким бы он ни был отбитым на всю голову монархистом, но мозги все-таки в голове имелись.

— Да вариантов у вас, собственно, не