Главный противник. Тайная история последних лет противостояния ЦРУ и КГБ - Джеймс Райзен

— Мы не можем принести им свободу военным путем, — сказал Егор Лигачёв — правая рука Горбачёва. — Здесь мы потерпели поражение. И то, что сказал Эдуард Амвросиевич, является первым объективным анализом, который нам представлен. Связывая все надежды с военным решением, мы не подумали о последствиях. Думаю, что политика национального примирения является правильной. Если народ спросить, что он предпочитает: гибель наших солдат или ограничение нашего участия различными формами помощи, — думаю, что все до последнего выскажутся за второй путь. И нам надо работать с Пакистаном, с Индией, с Китаем и с Америкой. Но уйти так, как американцы ушли из Вьетнама? Нет, они скажут, что мы до этого еще не дошли.

Маршал Соколов добавил свою трезвую оценку.

— Военное положение в последнее время ухудшилось, — сказал он. — Наши гарнизоны стали обстреливаться в два раза чаще. Они ведут борьбу главным образом в деревнях, рассчитывая на наши ответные удары по населенным пунктам. Такую войну нельзя выиграть военными средствами.

— Таким образом, мы подтверждаем свою твердую политику, — подытожил Горбачёв. — И начав ее, мы не отступим. Будем действовать по всем направлениям. Проанализируйте, где и как наша помощь может быть использована наилучшим образом, запустите механизмы внешней политики через Кордобеса и Пакистан, попытайтесь договориться с китайцами и, конечно, с американцами. Когда мы входили в Афганистан, мы были идеологически зашорены, считали, что сможем сделать сразу три прыжка вперед — от феодализма к социализму. Теперь мы можем смотреть на ситуацию трезво и проводить реалистическую политику. Мы согласились со всем в Польше — церковь, индивидуальные крестьянские хозяйства, идеология и политический плюрализм. Реальность есть реальность. Товарищи, давайте скажем правду. Лучше платить деньгами, чем жизнями наших людей.

Заручившись практически полной поддержкой Политбюро, Горбачёв в последующие дни и недели продолжал пропагандировать свой курс на выход из Афганистана. Месяц спустя, на заседании Политбюро 23 февраля, Горбачёв укрепил свои позиции, заявив:

— Вот мы теперь там, и самая большая головная боль — как оттуда уйти. Мы можем уйти быстро, ни о чем не думая и возлагая вину за все на прежнее руководство. Но мы не можем этого сделать. Индия будет обеспокоена, и в Африке будут нервничать. Там будут смотреть на это как на удар по авторитету Советского Союза и национально-освободительному движению. Они нам скажут: если мы уйдем из Афганистана, империализм пойдет в наступление. Но важны также и внутриполитические соображения. В Афганистане побывал один миллион наших солдат. Оказывается, все напрасно. Они скажут: вы забыли о потерях и авторитете страны. Остается горький осадок — за что люди умирали? Нельзя исключать Америку из этого соглашения вплоть до заключения с ними сделки. И надо ткнуть в это носом Пакистан — пусть знают: Советский Союз никуда не уходит. Может быть, можно пригласить Зию уль-Хака для встречи со мной в Ташкенте, даже как-то «заплатить» ему. Нам нужно проявлять гибкость и изобретательность, иначе режим Наджиба рухнет. Продолжайте переговоры, не давайте им прерываться. И, возможно, нам придется пойти на уступки в вопросе сроков ухода. Есть ли какие-то сомнения в том, что я сейчас сказал?

Люди, правившие Советским Союзом, в унисон ответили: «Нет».

— Тогда давайте действовать соответственно.

Исламабад. Март 1987 года

Билл Кейси умер за месяц до того как на горных перевалах начали таять снега, но он успел увидеть первые признаки перелома в Афганистане, в наступлении которого был уверен. Переговоры с Советами в Женеве становились все более интенсивными, и это укрепляло уверенность в том, что они в конце концов поняли: победы им не видать. Но в Вашингтоне мало кто считал, что они в любой момент могут просто собраться и уйти. И война продолжалась.

После встречи с директором в июле 1986 года я его больше не видел, но даже когда вдруг счастье ему изменило, он не забыл, что я выполнял его приказ. Незадолго до своего приступа в декабре он присвоил мне почетный офицерский ранг. Такой чести удостаивались в конце каждого года один или два ответственных работника в каждом из отделов. К сожалению, мне так и не представилась возможность поблагодарить его.

Кейси сам выбрал Боба Гейтса в качестве своего преемника, но в процессе утверждения этой кандидатуры Конгрессом возникли осложнения. Против Гейтса были выдвинуты серьезные обвинения по целому ряду нарушений: от подтасовки разведывательных оценок по Советскому Союзу до сознательного уклонения от работы с информацией, связанной с делом «Иран-контрас». Гейтс снял свою кандидатуру. Только в мае на этот пост был предложен директор ФБР Уильям Вебстер. Он легко прошел утверждение Конгресса, который все еще сожалел, что упустил шанс как следует «прижать» Билла Кейси.

Свой второй сезон боевых действии я, к счастью, начал вдали от вашингтонских политических баталий, что позволяло мне полностью сконцентрироваться на войне. Я был убежден — для того чтобы сохранить динамику процесса, нам нужно подкрепить фантастический успех «Стингеров» какими-то мощными новыми успехами. Для достижения этой цели нам были просто необходимы такие же чудодейственные средства, которые бы позволяли, во-первых, поддерживать дух афганского Сопротивления и, во-вторых, не давать покоя Москве. Если силы афганского Сопротивления будут нарастать, это будет только усиливать позиции советского лидера, добивающегося ухода Советского Союза из Афганистана. В Вашингтоне никто не предлагал ослабить нажим, чтобы как-то ускорить процесс ухода Советов. Таким образом, 1987 год был отмечен усилением давления повеем направлениям.

Джек Дэвин уехал резидентом в Рим и на посту руководителя Опергруппы по Афганистану его сменил опытный ближневосточник Джек Андерсон. Это был высокий 45-летний мужчина атлетического телосложения. Ему довелось служить в бурлящем Ливане, где в начале своей карьеры он изучал арабский язык. Потом была служба в глуши Йемена и ряде стран Магриба, где он постигал переменчивые реалии исламского мира. Но только в Вашингтоне он по-настоящему отточил свое политическое мастерство. Это был абсолютно подходящий кандидат на роль руководителя Опергруппы по Афганистану, и, к моему удовлетворению, передача дел Андерсону от Джека Дэвина прошла без сучка без задоринки.

К весне 1987 года угроза с воздуха ослабла благодаря тому, что советские и афганские летчики стали летать выше потолка действия «Стингеров». На повестке дня оказались советские бронетанковые силы. На протяжении всех этих лет мы неоднократно просили дать повстанцам какое-то эффективное средство борьбы с советскими танками и бронетранспортерами, но безрезультатно. Проблема заключалась в дистанции. Противотанковый арсенал повстанцев — гранатомет РПГ-7, 72- и 82-миллиметровые безоткатные орудия были действенны только в радиусе до 300 ярдов. Обычно это означало, что моджахед мог сделать выстрел по танку или БТРу, но чаще всего после выстрела сам погибал.

Для изменения ситуации Андерсон решил — по возможности — каждый месяц поставлять в Афганистан какое-то новое оружие. Он сосредоточился на противотанковых средствах, которые будут вызывать такой же восторг афганских повстанцев, как и «Стингеры», и наводить такой же ужас на противника. Результаты были просто фантастическими. В течение двух месяцев ко мне поступили два новых вида противотанкового оружия, которые делали с броней танков то же, что «Стингеры» с авиацией.