Война ордена - Бен Каунтер

Тогда Кройвас принимался угрожать и в своем отчаянии ухитрялся придумывать вполне реалистичные опасности для Иктиноса. Обещал, что вытащит душу из тела своего поработителя, что сведет его с ума, сотрет воспоминания и превратит в слюнявого младенца. Что расскажет всему ордену, чем занимается капеллан. Но Иктинос знал: будь астропат так силен, как заявлял, он давно бы уже претворил свои угрозы в жизнь.

Спустя некоторое время — обычно это занимало почти час — выдохшийся, охрипший Кройвас сдавался и вновь погружался в кошмарные сновидения. Астропаты отправляли и принимали ментальные сообщения, служа для Империума единственным надежным средством передачи информации через бескрайние межзвездные просторы, но каждый из них использовал для этого особенные методы. Кройвас во снах получал сложные образные послания, требовавшие преобразования в понятные астропатические коды после пробуждения. И пока он спал в саркофаге под водой, через его разум проходили обрывки трансляций со всего Империума.

Кадия вновь была охвачена войной. Эта планета являлась главным оплотом обороны Империума, выстроенной вокруг Ока Ужаса, но теперь командующий Урсаркар Крид запрашивал помощи у всех, кто готов прийти и сразиться с предателями и демонами, извергающимися из портала, ведущего в Хаос. Поистине плачевные известия, но Иктинос заставил Кройваса перейти к другим новостям.

Ксеносы, с которыми люди прежде не сталкивались, основали собственную империю на южной границе в пределах планет, эвакуированных или выжженных в ходе столетней войны против вторжения тиранидов. Но это не имело ни малейшего значения для капеллана. Все эти миллионы граждан Империума, взывающие о помощи, ничего не стоили. Более того, они лишь отвлекали от истинно важных дел. Точнее, могли бы отвлечь кого-то, кто не обладал сверхчеловеческой самоотверженностью Иктиноса.

Похожие на скелеты механические креатуры неторопливо занимали солнечные системы, лежащие возле галактического ядра в сегментуме Ультима. В западном рукаве Галактики в результате восстания возникла новая империя, и теперь повсюду рассылались призывы прийти и расправиться с мятежниками. Ересь, охватившая несколько планет неподалеку от священного Гафаламора, привела к войне, и теперь епископат этого мира требовал помощи, чтобы битва не достигла его земель.

Бесполезно. Ни от одной из этих новостей не было ни малейшего толку. Иктинос продолжал давить на Кройваса, но сознание астропата уже и так грозило распасться на части. Губы пленника окрасились кровью; он силился преобразовать в слова какофонию граничивших с безумием образов, наводнявших его разум. Однако состояние астропата не беспокоило Иктиноса, вынуждавшего свою жертву продолжать.

Демоны наводнили улицы мира, отрезанного от остального Человечества варп-штормом. Зеленокожие устроили бойню в джунглях планеты в глубине сегментума Темпестус. Несколько аграрных миров оказались охвачены восстанием мутантов, сжигавших поля, и теперь многим ульям грозил голод. Пиратские флотилии ксеносов охотились на корабли паломников, пожирая даже души своих жертв.

Божества чужаков вербовали себе последователей среди людей, распространяя заразу безумия и ереси; сотни тысяч войн полыхали среди миллионов планет…

— Остановись, — приказал Иктинос.

Кройвас захрипел и выплюнул сгусток крови. Его губы продолжали шевелиться, беззвучно проговаривая образы, врывающиеся в сознание астропата, лежащего в холодном каменном саркофаге.

— Вернись назад. К зеленокожим.

— Огромные… страшные звери, — просипел Кройвас. — Появились неожиданно. Смяли оборону. Без помощи все погибнут.

— Где? Есть там что-нибудь о черном камне?

— Да… символ. Шифр. Черный камень. Оникс. И… стекло.

— Вулканическое стекло, — произнес Иктинос. — Обсидиан.

— Да.

— Что-нибудь еще?

— «Теперь эта земля принадлежит нам, и мы никогда более не испытаем скорби»,[1]— ответил Кройвас. Его слова прозвучали так, словно астропат цитировал их откуда-то.

— Продолжай.

— Этот мир. Могила для героев.[2]Ван… Ванквалис. Где правит каменный змей. Гордыня.

— Звери?

— Тысячи зеленокожих просыпались с неба дождем. Их слишком много, чтобы сосчитать. Армия людей была разбита в считаные минуты. Весь флот… уничтожен.

— Уверен, что не преувеличиваешь?

— Нет. Если не придет помощь, там все погибнут.

— И у них есть надежда на нее?

— Они слишком изолированы. Хотя, быть может, кто-нибудь и откликнется.

Иктинос распрямился и посмотрел на мониторы. Сердце Кройваса могло не выдержать продолжения.

— Я ожидал большего, — заметил капеллан. — Ты уверял, что являешься лучшим из лучших.

— Тогда отпустите меня, — простонал Кройвас.

Вместо того чтобы ответить, Иктинос подобрал дыхательную трубку и снова заткнул ею рот своего пленника. Астропат пытался сопротивляться, но капеллан просто сжал в кулаке дряблую ладонь Кройваса, ломая мягкие кости. Раздался сдавленный, слабый крик. Вторая, оставшаяся целой рука забарабанила по крышке, надвинутой десантником на саркофаг.

Стенания астропата были едва слышны даже до того, как Иктинос навалился плечом на каменный гроб, сталкивая его в воду.

Бросив еще один взгляд на показания приборов, капеллан немного повозился с настройками систем подачи воздуха и питательных смесей, а затем покинул санктум и направился к выходу из пещеры. На ходу он снова надел шлем, скрыв лицо за маской в виде оскалившегося черепа.

Иктинос всегда верой и правдой служил своему ордену и не сдавался даже тогда, когда самые отважные десантники и собратья-капелланы предавали свое священное слово и традиции. И теперь он знал, что будет вознагражден… но не богатствами или миром, но возможностью сыграть роль в величайшем событии во всей истории Человечества. Космодесантники, и в особенности Испивающие Души, всегда славились неимоверным самомнением, но Иктинос преодолел этот грех, и теперь вовсе не гордыня горела в его сердце, заставляя исполнять свой долг.

Теперь он знал, что, когда завершит начатое, ничто в этой Галактике — и даже во всей Вселенной — не останется прежним.

Сарпедон, магистр Испивающих Души, вышел в центр аудиториума, сопровождаемый взглядами нескольких сотен верных воинов. Предводитель ордена являл собой пугающее зрелище. Выше пояса он был обычным космодесантником, библиарием, облаченным в пурпурные доспехи с высоким воротником, содержащим защитный контур эгиды, и с золоченым символом чаши, нанесенным на каждую гладкую поверхность. Сарпедон был глубоким стариком по стандартам большинства людей. Его лицо покрывали многочисленные шрамы, полученные во множестве войн, а глаза глубоко запали от всего, что ему довелось увидеть. Но ниже пояса он был настоящим чудовищем — восемь паучьих лап, заканчивающихся длинными когтями, заменяли ему ноги. Одна из передних лап была заменена бионическим протезом, поскольку настоящую магистр потерял в бою, случившемся, казалось, целую вечность назад.