Улыбка ледяной царевны - Ксения Беленкова

– Ладно, – отмахнулась я. – Поговорю с Мариком.

Тогда Катька кинулась целовать меня, и глаза ее теперь были сухие, радостные.

– Я знала, что ты у меня настоящая умница! – уверяла она. – Тебе самой понравится, вот увидишь. Иван замечательный! В нем столько скрытой силы и пренебрежения к условностям…

Кажется, Катя была готова говорить и говорить об Иване без умолку, и все ее слова звучали так убедительно, так верно. А мне лишь хотелось оборвать ее, сказав, какая же она глупая, раз считает этого парня таким замечательным. Но вместо этого я молча спустилась в зал. И Катя уверенно вышла на сцену.

«Дура! Какая же она дура!» – все еще думала я. А Катя уже стучала каблучками по сцене в такт музыке. И юбка ее вилась алым пламенем вокруг стройных ног. Руки же летали – легко, точно перышки – белые, гибкие. Клубились черные кудри вокруг ярких карих глаз. И крупная роза краснела над правым ухом. От Кати нельзя было оторвать взгляд. Кармен была прекрасна!..

И вот танец закончился. Музыка стихла.

– Браво! Браво! – закричал Марк и от души зааплодировал.

Я украдкой взглянула на Ваню. Он стоял, налегая спиной на стену и скрестив руки на груди. Но в его твердом и прямом взоре, устремленном на раскрасневшуюся от танца Кармен, ровным счетом ничего нельзя было прочесть. Губы Ивана были сомкнуты – ни улыбки, ни восторга, ни разочарования. И тут мне почему-то захотелось треснуть Ваню как следует, чтобы на его непроницаемом лице отразилось хоть какое-нибудь чувство. Но я лишь захлопала в ладоши и крикнула:

– Молодец, Катя! Молодец!..

И Катя пошла переодеваться, а Марик обнял меня и шепнул:

– Но ты, Вик, все равно лучше любой Кармен!

И я уже готова была вовсе забыть о черством Иване…

Но тут Катька, быстренько переодевшись, вовсе без моей помощи, спустилась со сцены и начала толкать меня в бок, одаривая проникновенными взорами. И я вспомнила про свое обещание. Образ страстной Кармен вмиг растаял, и на смену ему пришла докучливая глупая Катька. Но обещания следовало выполнять, деваться было некуда.

И мне пришлось просить Марка об этом злосчастном свидании вчетвером. На удивление, он выслушал мое пожелание с немалым воодушевлением и тут же подозвал Ивана.

– Вань, сходим в субботу в «Макдоналдс», а? Что думаешь? – Правой рукой он привлек к себе меня, а левой обхватил Катьку. – Девчонок с собой возьмем!

– Можно, – равнодушно пожал плечами Ваня.

– Значит, решено!

И мы вышли из зала – радостный Марик, ликующая Катя и равнодушный Иван. А я все никак не могла понять, почему же у меня на душе так погано. И даже начала подумывать – не притвориться ли в субботу больной, чтобы избежать этого свидания на четверых?

Школьные коридоры уже опустели, и наши шаги разлетались по зданию гулким эхом. А где-то внутри, так же гулко, стучало мое непонятливое сердце…

И только дома, укладываясь спать, я вспомнила о поручении, выданном мне Людмилой Петровной. Еще и стихи… Ну и денек выдался…

Спать!

Спать.

Спать…

Утро субботы выдалось пасмурным, но теплым. Небо затянули тучи, а воздух стоял душистый, парной.

Шуба, валенки и вязаная шапка со смешными помпонами отправились в шкаф – ждать следующей зимы! Зато теперь вешалку украсил легкий яркий дождевик и клетчатое пальто-тренч. А на коврике у двери в ряд встали резиновые сапоги, кроссовки и высокие ботинки на шнуровке. Так я собиралась на свидание вчетвером. Прикинуться больной не хватило духа. Тем более что Марик тут же прискакал бы ко мне с расспросами и раскрыл злостную ложь. А объяснить ее причины я не смогла бы даже самой себе.

Встречу назначили прямо в «Макдоналдсе», чтобы не мотаться друг за другом под дождем. Сегодня мне уже успели позвонить и Катька, и Марик – подтверждали время явки. Настенные часы указали, что мне пора выходить. Я покрутилась у зеркала, окинув себя критическим взором: густая шоколадная челка, две забавные косички, обтягивающая футболка с медвежонком на груди, джинсы – широкие в бедрах и узкие от колен. Меня все устраивало – я была вполне довольна своим внешним видом. Осталось только всунуть ноги в клетчатые сине-красные резиновые сапоги, накинуть такой же клетчатый тренч. А на голову обязательно – клетчатую кепку с козырьком. Но и этого мне показалось мало, сверху кепки я напялила меховые наушники. Теперь уши, за зиму отвыкшие от ветра, точно не замерзнут! Намотав на шею синий шарф, я перекинула через голову длинную лямку небольшой тряпичной сумки с набивным медведем и теперь пребывала в полной боеготовности. В зеркале метнулся клетчатый вихрь, и я, схватив зонт, выскочила за дверь…

Дождевые капли стучали по распахнутому зонту, сапоги бесстрашно хлюпали по лужам. А вдали уже маячила красная реклама «Макдоналдса».

Попав в помещение, я сразу ощутила запах быстрой еды и людских тел. Здесь смешались ароматы духов и одеколонов, в нос ударил запах пота: кто-то еще не успел сменить зимний гардероб. В воздухе висел сладковатый дух мокрых волос и меховых оторочек на куртках. Вокруг канючили дети, покрикивали родители, а порой доносилось призывно-доброжелательное: «Касса свободна!» Основная толчея кишела сразу у дверей, и надо было преодолеть это скопление оголодавших москвичей, чтобы прорваться к столикам с надеждой успеть отвоевать свободный. Я всегда неуютно ощущала себя среди толпы: забывала, зачем и куда иду, в голове стоял лишь гул голосов, а перед глазами мельтешили тела. И как же странно было думать, что в каждом из этих пихающихся тел спряталась душа – свой мир. Я чувствовала себя одинокой среди людей, вероятно, каждый здесь ощущал себя одиноким. Пока вдруг не встречался взглядом с соседом, неожиданно понимая – тот тоже человек. Чтобы перестать бояться толпы, я должна была видеть лица окружающих. Вот курносый малыш просит «Хэппи-милл», вот пожилая дама пытается совладать с табло меню, а вот тучный мужчина силится удержать на подносе целую кучу гамбургеров на всю семью. Но мне сейчас нужно было найти хоть одно знакомое лицо – Марка или Кати… Я пробралась в глубь зала, где оказалось значительно свободнее. И наконец увидела знакомого человека – это был Иван. Он сидел за пустым столиком в дальнем углу и ждал друзей, заняв для нас места. Опустив глаза, я понуро двинула к нему.

Некоторое время мы с Иваном сидели молча. Я уже давно сняла кепку с наушниками, размотала шарф, расстегнулась, а ребята все никак не приходили…

– Вик, слушай, давай прекращать нашу глупую вражду, – вдруг хрипло изрек Ваня. – Марка все равно не разделим, да к тому же целый он куда лучше будет, а?

Я впервые за сегодняшний день вперила взор в его лицо. И с удивлением встретила открытый доброжелательный взгляд – без тени насмешки или иронии.

– А я что? Я не враждую, – залепетала, засуетилась.

– Тогда – мир? – теперь Ваня смотрел мне в глаза, как-то неожиданно по-доброму, даже с теплом.