Схолариум - Клаудия Грос

— А теперь она все знает из других источников, — пробормотал Штайнер и опустил глаза.

Перед канцлером лежала книга.

— Кроме одежды на дороге было найдено еще и вот это. «Interpretationes» Аристотеля принадлежали Касаллу. Но, что странно, внутри была записка.

Он раскрыл книгу, вытащил пергамент, к счастью не успевший ночью намокнуть, и тихим голосом прочитал на латыни:

Все единое вы делите, а то, что не едино, не узнаёте. Разгадайте загадку и тогда приблизитесь к тому, что приблизило Касалла к адскому пламени.

— Кто-то — по-видимому, убийца — вложил этот лист в книгу. Ночью я размышлял над этими странными словами, но так и не нашел в них никакого смысла. Похоже, убийца хотел, чтобы мы как можно скорее обнаружили его жертву, поскольку следы, хотя и указывавшие в противоположном направлении, он все-таки разместил так, чтобы люди наткнулись на мертвеца. Во всем этом есть система. Один медикус, которого я сегодня утром вызвал в морг, утверждает, что Касалла убили тяжелым предметом, но тем не менее орудия преступления мы так и не нашли. А ткач видел тень убегающего человека.

Магистры беспомощно смотрели друг на друга. Что кроется за этой удивительной историей с разбросанными предметами одежды и философской загадкой?

— Шельма, — морща лоб, высказался Теофил Иорданус, магистр, приехавший в Кёльн из Парижа два года назад. — Шут, возомнивший, что может ниспослать на нас испытание. У него очень странный способ заявлять о себе.

— Шут? Я бы скорее предположил, что речь идет о хладнокровной бестии. Да, он хочет продемонстрировать нам свое превосходство. И это человек образованный, потому что владеет латынью. Собственно говоря, это должно облегчить нашу задачу и помочь разоблачить убийцу. Под подозрение попадают только те, кто умеет писать на этом языке. То есть мы с вами, господа.

Теперь все опустили головы. В коридоре послышались удаляющиеся шаги. Чтобы решить, что же делать дальше, ждали ректора, но он, по всей видимости, до сих пор находился у одного из судей.

— Вчера вечером Касалл сидел в пивной со студентами из схолариума с Гереонштрасе. Домой они все вместе пошли только около полуночи… — тихо сказал канцлер.

Штайнер кивнул:

— Да, мы все были в «Оксен». Что, — он посмотрел на всех коллег по очереди, — снимает с нас подозрение в причастности к этому злодеянию. Когда произошло убийство, мы были все вместе.

— Пивную Касалл покинул около десяти, потому что якобы хотел пораньше лечь спать. До встречи с убийцей он должен был где-то побывать. Ткач утверждает, что услышал крики около одиннадцати часов. Но где же Касалл был до этого? Не мог же он столько времени разгуливать по городу, тем более что шел сильный дождь…

— Касалл не был склонен к мечтательности, — иронично заметил Иорданус, который не слишком высоко ценил покойного, о чем прекрасно знали присутствующие.

Вообще, Касалл был неприятным коллегой, об этом сейчас думали все, и, чтобы это понять, канцлеру не требовалось быть ясновидящим.

— Имеется достаточное количество людей, которых могла устроить смерть Касалла. Прежде всего его жена. На эту тему мне ни к чему долго распространяться…

Это действительно было ни к чему. Каждый знал, что Касалл регулярно избивал жену. Поговаривали даже, что иногда он привязывал ее, как и книги, на цепь, чтобы она не уходила из дому, потому что она, подобно собаке во время течки, постоянно искала себе новых любовников.

— Никому не известно, соответствуют ли действительности распространяемые про нее слухи! — возмущенно воскликнул Никлас Морибус. — Один только Касалл постоянно повторял, что с нее нельзя глаз спускать, потому что она путается со всеми подряд. Он всегда говорил про нее гадости, но лично я ни разу в жизни не видел ее в городе одну. Мы должны соблюдать осторожность и не усугублять грязные сплетни.

— Он прав, — пробормотал Штайнер. — Неужели мы с вами сейчас скатимся до пересудов, хотя до сих пор еще даже не знаем, что означает эта странная фраза? Не говоря уж о ее авторе. Вдова Касалла, которая, как всем нам известно, разбирается в латыни, конечно, могла написать эти слова, но я вспомнил еще одну вещь: Домициан фон Земпер тоже ушел из пивной раньше одиннадцати, потому что у него было поручение от надзирателя его схолариума. И его путь точно так же мог проходить по Марцелленштрасе.

Некоторое время царило смущенное молчание.

А потом Иорданус вопросительно посмотрел на собравшихся:

— Могли у Домициана быть мотив убить своего магистра?

— Недавно Касалл избил его до такой степени, что он два дня не мог ходить на занятия. Причины не знает никто. Якобы Домициан не выучил его лекции, но это вовсе не оправдывает суровости наказания.

— Убийство как акт мести за физическое воздействие? Вы считаете, что Домициан фон Земпер на это способен? — вмешался канцлер, до этого молча сидевший с мрачным видом. Он решил закончить разговор, не дожидаясь ответа. Ему было не по себе. Он повернулся к Штайнеру:

— Вот, возьмите книгу и подумайте над этими словами. Если найдете разгадку, приходите ко мне, и мы арестуем убийцу.

Смех Штайнера прозвучал довольно натянуто. Может быть, написавший эту фразу — сумасшедший ход мыслей не отличается логикой. Но если все-таки это рационально мыслящий человек, то не исключена возможность использовать против него его же оружие. Штайнер взял книгу и еще раз, теперь более внимательно, изучил пергамент.

— Для начала неплохо бы взять образцы почерка, — пробормотал он.

Уже несколько часов Софи, словно оглушенная, недвижно сидела на скамеечке перед плитой, на которой стояла приготовленная служанкой и давно остывшая еда. Звонок у двери заставил ее вздрогнуть.

Она открыла. Перед ней стоял Конрад Штайнер.

— Господин магистр?.. Я ждала кого угодно, но только не вас.

Штайнер улыбнулся:

— Ну, в определенной степени я пришел по собственному почину.

Она провела его в кабинет мужа и предложила сесть к столу. А сама прислонилась к подоконнику.

— И кого же вы ожидали? — полюбопытствовал Штайнер.

— Кого-нибудь из судей. Я слышала, что они приступили к расследованию. Кто не может предоставить свидетелей на период от десяти до одиннадцати часов вчерашнего вечера? Кто был заинтересован в том, чтобы лишить жизни моего мужа? Кто знает латынь?

Штайнер промолчал. Он смотрел на Софи, стоящую напротив со скрещенными руками. Луч солнца упал ей на волосы. В черном платье она выглядела очень бледной, но взгляд ее был твердым.

— А где находились вы в упомянутое вами время? — Штайнер постарался, чтобы его голос звучал как можно мягче.

Софи кивнула:

— Да, хороший вопрос. Я спала, глубоко и крепко, но подтвердить это некому.

— На факультете всем известно, что ваш муж давал вам не слишком много поводов уважать и ценить его. Вы должны подумать о том…