Свинец в крови - Рафаэль Кардетти

Это замечание сразу исправило Саре настроение. Слышать гадости о начальстве было почти так же приятно, как говорить их.

Коплер поспешил закрепиться на достигнутом рубеже:

— Лопес прощает тебе скандальность и мерзкий характер, потому что он ценит тебя, Сара. Он никогда в жизни не отправит тебя на свалку. Так что не бойся подтвердить слухи. Значит, она действительно умерла?

— Как тебе удалось так быстро все узнать?

— У меня отличные информаторы. И, вопреки тому, что ты, безусловно, думаешь, консьержка мне ничего не сказала.

— А, так это кто-то из наших...

— Слушай, Сара, будь все твои коллеги так же неразговорчивы, как ты, у меня не было бы никаких шансов преуспеть в моей профессии. Ничто так не развязывает язык, как небольшой финансовый стимул. К тому же я отношу это на счет профессиональных расходов. Жизнь все-таки прекрасна!

Веселый смех Коплера нарушил строгую тишину улицы. Он закурил, предложил сигарету Саре, но та отрицательно помотала головой.

— Меня так и подмывает отвести тебя в комиссариат и задать тебе пару вопросов по поводу твоих информаторов, — пошутила она в свою очередь. — Мне надо идти. Извини, но больше я ничего сказать не могу.

Коплер решил попытать счастья в последний раз:

— Обещаю, что не упомяну твоего имени. Ты останешься традиционным «источником, близким к следствию». Не губи меня, Сара... Как же я смогу удовлетворить любопытство моих читателей, если основной следователь отказывается давать мне разъяснения?

— Этими сентенциями о свободе информации ты меня не проймешь. К тому же это не твоя любимая тема. Ты ведь обычно не интересуешься шоу-бизнесом. Чем же вызвано твое любопытство?

— У каждого есть свои маленькие секреты. В данный момент можно сказать, что сегодня утром некий инстинкт привел меня на эту улицу. И кого я тут увидел? Королеву убойного отдела, секс-бомбу уголовной полиции Сару Новак собственной персоной! Мой незаурядный ум сразу же подсказал мне, что тут произошло нечто интересное. Такое объяснение тебя устраивает?

— Избавь меня от своего бреда, пожалуйста... — вздохнула Сара. — Зачем ты здесь?

Коплер секунду колебался. Он знал, что его ответ не понравится следовательнице.

— Пока что я ничего не могу тебе сказать. Мне надо немного привести в порядок собственные мысли. Позже поговорим, обещаю. — Он посмотрел на часы и бросил недокуренную сигарету около тротуара. — Это не совсем то, чего я хотел, но мне еще надо кое-что проверить. До скорого, красавица. Созвонимся.

Он уселся за руль «альфа-ромео», включил зажигание и быстро подал машину назад. Проезжая мимо следовательницы, он помахал ей через тонированное стекло и резко выжал педаль газа.

Сара смотрела вслед автомобилю, пока тот не скрылся за углом. Судя по тому, как журналист заторопился уехать, ему хотелось поскорее закончить разговор. Никогда еще Коплер так явно не уходил от ответа. Наоборот, их отношения всегда были искренними, насколько это позволяли требования секретности, предъявляемые работой того и другой. Она лично сообщала ему выводы своих расследований. Он, со своей стороны, делился с ней информацией, полученной в таких кругах, куда обладателю журналистской карточки попасть было легче, чем сотруднику полиции.

Пытаясь ничем не выдать своего волнения, Сара вяло махнула рукой полицейскому в форме, охранявшему вход в здание. Тот бросил беглый взгляд на удостоверение — она позаботилась о том, чтобы оно выглядывало из кармана куртки.

Фотография, сделанная при поступлении на работу в полицию, запечатлела хрупкую женщину с правильными чертами лица. С тех пор Сара очень изменилась. Ее с трудом можно было узнать. Она нарастила мышцы и подстригла волосы. Она ожесточилась. Ее тело и ее разум приспособились к ужасам повседневной работы. И тем не менее она не сочла нужным заменить этот снимок на более поздний. Напротив, ей хотелось сохранить это свидетельство своей прошлой жизни.

Когда она пришла в полицию, в конце восьмидесятых, то сделала это по политическим соображениям. Она не принимала пассивности своих друзей, видевших, как нарастают неравенство и несправедливость, но не осмеливавшихся перейти к действиям. Сара хотела оказаться как можно ближе к проблемам человечества, к тому рубежу, за которым решалось будущее.

Со временем она поняла, насколько бесполезны все ее усилия. С каждым новым трупом она уходила все дальше от улыбающейся женщины с большими, полными надежды глазами. Она не позволяла себе погрузиться в отчаяние, но в конце концов пришла к признанию невозможности как-то повлиять на ход событий. Она отдалась на волю потока, и этого было достаточно.

В то время, когда была сделана эта фотография, она, без сомнения, возненавидела бы себя сегодняшнюю.

Войдя в подъезд, она сразу же почувствовала запах. Пахло навощенным паркетом и ежедневно натираемой медью. Тонкие ароматы роскоши окончательно заглушили воспоминания о выкуренной сигарете. Она вошла в старый тесный лифт, закрыла решетку из кованого железа и нажала на кнопку третьего этажа.

Ее коллеги из экспертного отдела уже закончили свои анализы и собирались уходить. Сара поздоровалась с несколькими знакомыми и пожала несколько рук.

Ей не хотелось отвлекаться. Все решается в первые минуты расследования, пока мозги еще свежие и ты можешь заметить мельчайшие детали. Чтобы проникнуться атмосферой, в которой жила жертва, требуется огромное усилие. Сосредоточенность очень быстро уходит. Глаз привыкает к новому окружению и утрачивает способность правильно выстраивать полученную информацию.

Сара спросила, где комиссар Лопес. Молодой лейтенант указал на комнату, освещенную яркими юпитерами, в конце длинного коридора.

Она медленно шла вперед, рассматривая висевшие на стенах фотографии. Все они представляли одну и ту же статную женщину со славянскими чертами лица и длинными светлыми волосами. Ни на одной фотографии она не улыбалась, не смотрела прямо в объектив. Она просто рассматривала землю у себя под ногами, или же взгляд ее был устремлен куда-то далеко за спину фотографа.

Впрочем, один снимок, висевший в конце коридора, на некотором расстоянии от других, резко выделялся из общей серии. Сара остановилась перед ню, снятым Хельмутом Ньютоном, — она узнала фотографию, потому что уже видела ее в каком-то журнале.

Девушка, одетая только в черные туфельки, сидела в темном кожаном кресле. Высоко скрещенные ноги почти не закрывали лобка. Подобранность мышц подчеркивала тяжелую линию груди. Сара невольно залюбовалась этим безупречным телом, пышным и в то же время крепким.

Потом она пошла дальше. Подошвы ее кроссовок «Пума» скрипели по наборному паркету, и этот скрип напоминал ей о том, насколько чужой она была в этом мире богатства и уюта.

Комиссар Лопес вышел ей навстречу. На его лице, как это часто бывало, читалось, что он в отвратительном настроении. Темные пятна пота выступили на неизменной серой рубашке под полосатой курткой.