Около Царской семьи - Алексей Андреевич Волков

попытку снова вернуть меня к себе на службу. Это было уже после амнистии великого князя, которому было разрешено прибыть в Россию для присутствования на погребении убитого революционерами великого князя Сергея Александровича.

Через управляющего конторой великого князя Павла Александровича, Долинского, мне было сделано предложение возвратиться на службу к великому князю Павлу Александровичу. Я не счел возможным дать на это ответ, не переговорив с графом Бенкендорфом. Последний выразил удивление по поводу моего колебания в этом вопросе и тотчас же переговорил с Государем. Император велел спросить меня, чем именно не нравится мне моя теперешняя служба, на что я ответил, что положением моим я вполне удовлетворен и, если допускал возможность перехода к великому князю Павлу Александровичу, то единственно «по старой памяти».

Государь мне предложил еще хорошенько обдумать мое решение, прибавив при этом, что ему было бы жалко расстаться со мною. Кроме того, в этих переговорах почувствовалось мне и некоторое недовольство мною. Я подумал, подумал, – и остался. Несмотря на это решение, отношения мои к великому князю Павлу Александровичу нисколько не изменились к худшему.

Глава 7

Девятое января 1905 года. – Витте и манифест 17 октября. Первая Государственная Дума. – Впечатления от Столыпина. – Столетие Отечественной войны. – Трагическая гибель Столыпина в Киеве.

Многие исторические события, которых я был свидетелем, за давностью времени изгладились из моей памяти, и я могу рассказать о них только в самых общих чертах, Так, например, довольно смутно вспоминаю я день 9 января 1905 года. В это воскресенье я не был дежурным в Зимнем дворце и, проходя по Невскому, встретил процессию со священником Гапоном во главе, направлявшуюся к Зимнему Дворцу. За нею следовала большая толпа народа. Однако все это шествие было основано на недоразумениях, так как Государя, которого так хотели увидеть манифестанты, вовсе не было в Зимнем Дворце. Он находился в этот день в Царском Селе.

Против манифестантов была двинута на усмирение Конная Гвардия, но военным действиям предшествовали продолжительные уговоры успокоиться и разойтись. Особенно горячился при этих переговорах священник Гапон с крестом в руках.

После того, как убеждения не подействовали, произведен был в толпу залп холостыми зарядами. Когда же и это не оказало влияния, то дан был уже настоящий залп, после которого толпа рассеялась, оставив на тротуарах и на площади немалое число убитых и раненых.

* * *

В тот же неспокойный 1905 год довелось мне неоднократно видеть Витте. Он подавлял своей дородной солидностью. Будучи очень высокого роста, он отличался медлительностью движений и спокойствием всего своего внешнего облика.

От Витте естественен переход к манифесту 17 октября 1905 года, о свободах. Составлялся он в Петергофе, причем выработка его текста была весьма продолжительной. Кроме ближайших к Государю лиц, здесь присутствовал Фредерикс[25], внесший в текст манифеста много поправок, а также флигель-адъютант Орлов[26], впоследствии состоявший при особе великого князя Николая Николаевича[27] на Кавказе. Этого Орлова не следует смешивать с другим Орловым[28], лейб-уланом, известным своей жестокостью при усмирении Прибалтийского края. Одно время он был близок ко двору, но впоследствии был устранен и умер от чахотки.

Составление манифеста носило очень конспиративный характер. Когда текст его был готов, Государь внимательно прочитал его, перекрестился и поставил под ним свою подпись.

* * *

На торжестве открытия Первой Государственной Думы мне быть не пришлось. Ни о ком из перводумцев у меня воспоминаний не сохранилось. Но живо помню приезд С. А. Муромцева с думской делегацией в Царское Село. Это было в самом начале существования Государственной Думы, когда к личности Муромцева было особо внимательное отношение. Но нам, привыкшим к блеску расшитых придворных и военных мундиров, было как-то странно на фоне их видеть скромные черные фраки думских депутатов.

Помнится, летом того же года довелось мне увидеть первый раз Столыпина. Дело было в финских шхерах, на яхте «Штандарт», куда Столыпин вскоре после назначения прибыл с докладом к Государю.

Я был дежурным и мог наблюдать сцену знакомства Столыпина с приближенными Государя.

После беседы с Императором Столыпин вошел в столовую, в другом конце которой, столпившись у закусочного стола, ожидали выхода Государя свитские офицеры. Там же находились граф Фредерикс и морской министр. При появлении Столыпина все взоры обратились на него. Высокий, статный, красавец собой, он спокойно стоял посреди столовой, озирая толпу придворных. После кратковременного замешательства к Столыпину подошел Фредерикс и представил одного за другим всех присутствующих. На окружающих сильная личность Столыпина сразу же произвела глубокое впечатление.

Вскоре в столовую вышли Государь с Государыней и заняли места за обеденным столом. Столыпин во время обеда сидел рядом с Императрицей и оживленно с нею разговаривал. Вообще беседа велась исключительно между Царской четой и премьером.

Много раз впоследствии приходилось мне видеть Столыпина у Государя и Государыни, но, насколько я заметил, при ласковом приеме, который был неизменно оказываем этому сановнику в царском дворце, интимности в отношениях с ним не было. С семьёй же его отношения не поддерживались вовсе.

Вскоре после описанного обеда, в шхеры, на свидание с Императором Николаем II прибыл император германский. По-видимому, ему хотелось также поближе познакомиться со Столыпиным. Впоследствии Татищев[29] рассказывал мне, что Вильгельм II выражал большое удовлетворение по поводу этого знакомства и, подойдя после разговора со Столыпиным, сказал Татищеву следующую характерную фразу:

– Вот если бы у меня был такой министр, я покорил бы всю Европу.

* * *

Кстати, по поводу императора Вильгельма должен упомянуть, что в описываемое время его отношения с нашим Государем значительно улучшились. Между ними происходили довольно частые встречи.

Глава 8

Убийство П.А. Столыпина. – Опасения еврейских погромов. – Распоряжение Государя

Я сопровождал Государя в Киев. С некоторыми из служащих я жил в царском поезде. В момент происходившего 1 сентября убийства Столыпина, ничего не подозревая, я отправился погулять по Крещатику. Около театра мы со спутником заметили какое-то смятение, и один из чинов придворной охранной полиции сообщил нам, в чем дело. Не зная, что произойдет дальше, мы поспешили обратно в поезд.

На другой день я был на торжественном обеде и имел случай слышать разговор двух незнакомых мне генералов, которые рассказывали, что накануне произошло в театре. После того, как убийца Столыпина, Богров, произвел выстрел в свою жертву и стал убегать, к нему бросились два офицера и, обнажив шашки, хотели зарубить его на месте. Их остановили, а