Глазами Ангела - Владимир Опёнок

из полусна, и суматошный хоровод праздных дум наводнил. Он тут же позабыл о наблюдениях, оно и немудрено, в каждом из нас, как минимум, двое. Во всём противоположны, с разным характером. Их величают многогранностью личности, когда меняем маски на потребу толпы, услаждая её непритязательный вкус. Но целостности в этом нет! Гордиться особо нечем. И достаточно изменить привычную позу, жест или мимику, как вослед грядут изменения в мышлении. В полной мере отражая внешнее, ибо невольной жестикуляцией оживляем вполне конкретные мысли. Соответствуя позе, жесту, выражению лица. По этой причине человек не властен над внутренним миром, и, вероятно, фраза «мой внутренний мир» придумана в насмешку! Кто-то старательно изощрился, ведь едва изменится поза, как, владевшая умом, мысль улетает, уступая другой. Такой же привычной, но на время забытой. Однако, невзирая на очевидное, не желаем понять, что процесс осмысления имеет внешнее обличье. Но так ли это? Споры тут ни к чему. В жизни полно чудес, а большинству доступно лишь малое — от силы три, четыре выверенные годами позы. Благодаря чему узнаёт и принимает окружение. И только попробуй что-либо измени! Тут же лицемерная забота возопит: а всё ли у тебя в порядке? Особенно, когда изменения к лучшему и тем вызывают беспокойство. Нет, скорее зависть…

Что же касается поз, машинально меняемых в суете, первой является та, что используем дома. Когда посреди домочадцев явим заботу. Чаще искренне, но бывает и на показ. Тут много во власти привычек. И недаром твердят: что посеешь, то пожнёшь. А в корне измениться, когда накоплено всякого, трудно. Верней, невозможно. Набранную инерцию не погасить, тем паче в одиночку.

Касаемо же следующей из имеющихся в арсенале, самое время вспомнить о позе, что используем для заработка. Она незаменима и внушает уважение. Как ни крути, хлеб насущный надобно добывать, и, невзирая на лень, мы общаемся с такими же. Кто движим привычкой, но не желает того замечать. А состоит эта поза из двух, непостижимо сочетаемых в неуживчивом характере. Ибо одну её половину спешно несём руководству, другую — небрежно жалуем подневольным. Сей лицемерный обычай придуман не нами, но мы его строго блюдём, смиряя строптивость пред вышестоящим, являя несокрушимую твёрдость, отдавая приказ.

Далее следует удивительный образ! Его припасём для приятелей, он сгодится во время досужих бесед и праздного словоблудия. Благодаря его вычурной таинственности, легко сойти за всезнайку, главное — не обнаружить невежество. Непозволительная роскошь для знатока обсуждаемой темы, чьё веское замечание добавит пикантности. А бывает и по-другому! Едва услышав знакомое слово, несём всякий вздор. Болтая без умолку, как правило, ни о чём. Ненужным многословием утомляя собеседников. Такой образ — визитная карточка для тщеславия. Не спрашивая разрешения, он чёртиком из табакерки является, стоит изменчивой ситуации вызвать его. Особенно при общении с доверчивыми, когда обнажается маска вещуна без особой на то надобности. Впрочем, такой навык бывает полезен, удивлять многословием, не сказав вразумительного.

А завершает сей перечень неведомый образ. И речь о непреднамеренном. Такую позу не часто встретишь, тем не менее, изредка она проявляется. Правда, нежданно-негаданно, ибо весьма органична, проникая в суть, возникает, когда безысходность ведёт к тупику. А загадка неразрешима. Зато вместо хаоса и сумбура в голове наступает затишье. Ни единой мысли не дано выплеснуться на поверхность тишайшего океана, каким вдруг становится ум. Только в такой отрешённости можно постичь наблюдаемое. Будь то предмет, либо нечто живое.

Вот, пожалуй, и всё. К сказанному добавить нечего. Большинство так и живёт и, в общем то, довольно. Но именно здесь затаилась ловушка! Одна из коварных и незаметных, ведь привычка укоренилась, и это — навеки. А стоит кому-либо выйти из зоны комфорта, как изо всех сил он стремится обратно. В эту самую позу, привычную жестикуляцию, знакомые слова и выражения. И вновь формируемый образ, если вдруг возникнет нужда, потребует времени. Невероятных трудных усилий одолеть инерцию. А неспособность меняться сообразно пожеланию — тому порукой…

От резкого торможения хозяйка сумок с вкусным содержимым придавила соседа, и тот ойкнул! Грузная женщина качнулась на место и смущённо извинилась. Изрядно помятый сосед что-то буркнул. Она украдкой огляделась и подняла глаза. По губам скользнула виноватая улыбка. Бывший свидетелем невинной неуклюжести, Егор кивнул и покинул вагон. Двери лениво захлопнулись, поезд увлёк пассажиров во мрак. Егор медленно брёл к эскалатору. Его подхватила толпа…

Чердак

А пока окружённый толпой пассажиров он шёл к эскалатору, в голове царил хаос. Никчёмные мысли гонялись одна за другой, но не было среди них главной. На чём впору остановиться. И ясно почему! Вокруг бурлил водоворот, не давая сосредоточиться. Каждый шаг в гудящей толпе давался с трудом, близость тел затрудняла дыхание, теснота сдавила, а стремление выбраться овладело. Но даже в этом скоплении таились желающие схватить пальму первенства и, опережая прочих, первыми выбраться на свободу. Где яркий фонарный свет, красочная подсветка зданий и много свежего воздуха. Где не давит толща земли, а гул метро сменит шум автострад.

Однако не тут то было! Протиснуться сквозь толпу не резон. Разве по головам, и длинная, будто змея, человечья масса вползала на эскалатор. То замедляясь, то ускоряясь, заполнила вестибюль и сводила на нет любые попытки выбраться. Единым монолитом слаженно двигалась, и, казалось, нет в мире силы, способной её расчленить. Тем не менее, сила имелась, она поджидала на улице, куда устремилась толпа. Той силой предстала столица! Невероятных просторов проспекты, огромные площади, парки зелёные да лабиринты бульваров. Здесь всякий отыщет, что нравится. Лишь бы скорей оказаться снаружи.

Всё это время попавший в объятья массы Егор о чём-то раздумывал. Как вдруг ощутил неприятный толчок!

— Простите, — донеслось откуда-то сбоку, — я ненароком…

Привычно сдерживаемый гнев в мгновенье ока улетучился. Егор милостиво кивнул, он и сам нередко тыкался в тех, кто брёл впереди. Трудно сдержать инерцию скопившихся, особенно когда спешат покинуть подземелье. А стоит кому-либо замешкаться, сзади тут же подожмут недовольные. Нервные и немножечко желчные они устали и в мыслях давно по домам. Где ждёт сытный ужин и домочадцы. И каждый о чём-то задумался.

Впрочем, так было не всегда. В своё время всяк побывал в роли младенца, грудью кормился, улыбался беззубо. Чуть позже учился ходить, и вот она школа. В дальнейшем упёртый подросток. Всегда обо всём извещён, он спешит возразить и поспорить. Но это не скоро! А ныне детишкам положен нетронутый, девственный ум. Словно светлый чердак свежесрубленного дома. Вместителен и объёмен, там пахнет стружкой да морозной свежестью. Там эхо гулкое